Специалистов по международной безопасности в России и в Америке тревожит одно и то же. Как бы нам всем не свалиться с ядерного обрыва под шелест успокоительных разговоров о том, что войны на всеобщее уничтожение быть не может, потому что ее не может быть никогда.
В начале сентября я писал о вышедшей в США новой книге бывшего аналитика ЦРУ и советника вице-президента Ричарда Чейни по России Джорджа Биби “Российская ловушка: как наша теневая война с Россией может довести до ядерной катастрофы”.
Буквально через неделю в Москве специалисты из Высшей школы экономики (School of Economics) во главе с Сергеем Карагановым, деканом факультета мировой политики и экономики школы, представили собственный доклад, in fact, на ту же тему. По убеждению авторов, “общая угроза ядерной войны между ведущими державами нарастает, даже несмотря на отсутствие у руководства США, Китая или России желания ее развязывать”.
Без гарантий
Меня дуплет этих публикаций очень порадовал и даже слегка обнадежил. Я убедился, что серьезные люди по обе стороны Атлантики видят угрозу непреднамеренного ядерного конфликта и думают о том, как ее отвратить. Тем более что российский доклад готовился при поддержке МИД России и комитета по международным делам Госдумы РФ, а в его презентации у нас в ТАСС вместе с авторами участвовали профильный замминистра Сергей Рябков и председатель комитета Леонид Слуцкий.
In addition, it turned out, что документ появился не на пустом месте. Он был подготовлен по итогам ситуационного анализа с участием ведущих российских специалистов, проведенного прошлой весной в МИД РФ. Затем летом предварительная версия доклада обсуждалась авторами на закрытой встрече в Хельсинки с американскими коллегами из Гарвардского университета. Теперь дискуссию предполагается продолжить с экспертами не только из США, но и из Китая.
Рябков на презентации соглашался с центральным тезисом доклада о нарастании угроз. “Ситуация в сфере стратстабильности продолжает ухудшаться, — сказал он во вступительном слове. - Unfortunately, it is a fact, и факт неоспоримый. Риски тоже растут… Есть риск возникновения ядерной войны”.
Позже я его спросил, как все-таки купировать эти риски на практике, и он ответил, что нужен “инструментарий, который снижал бы вероятность возникновения инцидентов”.
According to him, “эта тематика в практическом плане обсуждается с американцами”. Furthermore, в диалоге “существенное место” занимают “вопросы общего понимания, so to speak, предконфликтных фаз”, сказал дипломат, adding: “God forbid, чтобы они переросли в фазу конфликта!”
Рябков заверил, что поиск “алгоритмов, позволяющих материально снизить риск того или иного просчета или ошибочного понимания мотивов или конкретных действий той или другой стороны” будет продолжаться и впредь. Но при этом подчеркнул: “Guarantee that, что мы это найдем, никто дать не может”.
here, of course, хочется крякнуть с досады: “Вот тебе, grandmother, and St. George's Day! Какие же вы после этого специалисты?!”
But, At first, understandably, что в том же российско-американском диалоге не все зависит от нашей собственной доброй воли, даже если исходить из ее наличия. And secondly, прежде чем пенять специалистам, можно оглянуться на самих себя.
Речь идет о глобальной безопасности, в буквальном смысле о судьбах человечества, но интерес к теме — примерно такой же, как к лекции о вреде курения. Скопления телекамер на презентации я что-то не заметил.
Хотя исследователи считают беспечность мировых элит, не верящих в реальность ядерной угрозы, “стратегическим паразитизмом”. А Рябков не удержался от саркастического замечания о том, what “общественное сознание нужно пробуждать… отвлекать индивидуумов вида Homo sapiens от бесконечного сидения в собственных смартфонах”.
“Рациональный страх”
В самом докладе авторы убедительно доказывают, что под воздействием различных факторов — от геополитических и военно-технических до социальных и психологических — стратегическая стабильность в мире сейчас крайне хрупка. simply put, от вооруженного конфликта, чреватого самыми тяжелыми последствиями, никто не застрахован.
Respectively, специалисты из ВШЭ призывают “открыто и официально” провозгласить “недопустимость любой, а не только ядерной, войны между ядерными странами”, at all “любого военного столкновения друг с другом”. И заранее договориться “о скорейшем прекращении конфликта в случае, если он все же произойдет”.
Аналитики предлагают фундаментально пересмотреть “саму философию” стратегической стабильности. According to their conviction, в нынешних условиях “instead of, чтобы пытаться преодолеть ядерное сдерживание посредством сокращения вооружений и разоружения”, must “согласованно и многосторонне укреплять” это самое сдерживание. В целом они предлагают новую концепцию так называемой “многосторонней стратегической стабильности” (МСС), лучше отражающую, in their opinion, современные реалии.
Finally, политологи считают необходимым начать “борьбу за мир”, and “открыто и на высшем уровне” провозгласить ее “одной из важнейших целей российской внешней политики”. И сразу выдвинуть “peace initiatives”, нацеленные, in particular, on “возрождение среди элит и обществ великих держав рационального страха перед войной”.
by the way, последний тезис на презентации поддерживал и развивал Слуцкий, как председатель правления Российского фонда мира. “I think, что в самые ближайшие месяцы мы предложим руководству страны некоторые шаги по форсированному развитию движения за мир”, - he said, explained, что эту работу предполагается вести, in particular, на площадке организаций системы ООН.
Поскольку словосочетания “борьба за мир” and “мирная инициатива” будят во мне воспоминания о советских временах, позволю себе сказать языком той эпохи — причем без всякой иронии, — что я “целиком одобряю и поддерживаю” все вышеизложенное. И буду рад, если указанные принципы найдут отражение и в официальных позициях России.
Although, of course, не берусь судить о том, действительно ли прежняя договорная система паритетного ограничения и сокращения ядерных вооружений себя практически изжила. В докладе это достаточно ясно прописано, хотя авторы и признают, что даже в экспертном сообществе полного согласия на этот счет пока нет.
Рябкова тоже об этом спрашивали, и он сказал, what “в сфере контроля над вооружением нельзя все это наследие даже умозрительно представить утратившим актуальность только в силу того, что поменялись какие-то приоритеты или возникают новые обстоятельства”.
И вновь подчеркнул: “Демонтаж системы контроля над вооружениями в том виде и в том объеме, как это в настоящее время целенаправленно осуществляют США, резко повышает риски в сфере международной безопасности”.
“Неприемлемый ущерб”
По ходу дискуссии дипломат также сетовал, what “у наших западных коллег в значительной мере утрачен навык ведения профессионального диалога и переговоров по серьезным вопросам”. he recalled, что любая сделка по определению предполагает готовность “не только брать, but also to give”. По-английски это называется give and take. И драматизм ситуации, in his view, in, что у партнеров “насчет give плохо получается, Unfortunately”.
Но меня подмывает спросить: а у нас-то самих с этим как?
Караганов на презентации утверждал, what “Россия де-факто является главным поставщиком международной безопасности”. According to his conviction, “лишив Запад военного превосходства”, наша страна на порядок снизила “угрозу войны, угрозу нападения на всех” and by this “расширила свободу и возможности для независимого развития всех стран”, became “повивальной бабкой истории”.
“Поэтому нам кажется, what, may be, главный посыл этого доклада — Россия должна стать лидером в борьбе за мир не только де-факто, but also de jure”, — сказал маститый эксперт.
В самом исследовании к числу факторов, укрепляющих стратегическую стабильность, отнесены прежде всего “приобретение Россией новейших вооружений, позволяющих ей гарантированно нанести неприемлемый ущерб США в ответном ядерном ударе” and “стратегическое партнерство России и КНР”. А про Запад сказано, что его элиты хоть и не стремятся “развязать войну с другими великими державами”, но все же хотят “нанести геополитическое поражение России и КНР другими, прежде всего невоенными средствами”.
Мне самому все это кажется логичным, и я не без удовольствия слушал и читал, что в ближайшие 10–15 лет нашей стране можно “не участвовать в гонке вооружений и не тратить средства на поддержание количественного военно-стратегического “паритета” with USA”.
Но вот Караганов говорил, что в Хельсинки “все соглашались с нами”, because “своего у них сейчас нечего предложить”. And there, According to him, для обсуждения доклада собирались “довольно влиятельные эксперты и даже неформально участвовали официальные лица”.
И что — по указанным пунктам тоже соглашались? for example, насчет “неприемлемого ущерба” US? И насчет того, что это делает Россию и Китай оплотом мира во всем мире?
Откуда взяться доверию
doubt. Мне эти пункты скорее напоминают пассаж из книжки Биби, посвященный крайней предвзятости Вашингтона и Москвы по отношению друг к другу.
“Каждая из сторон не просто убеждена в том, что все ее действия законны, оборонительны и безвредны, а действия другой — незаконны, агрессивны и опасны, — пишет американец. — Еще более тревожно другое: каждая все более уверена, что другая и впрямь вознамерилась ее уничтожить… Парадоксальным образом такие представления как раз и создают ту экзистенциальную опасность, которой каждая из сторон боится, но которая на самом деле не входит в намерения ни той, ни другой страны”.
I mean it, что если мы хотим восстановить хотя бы минимальное взаимное доверие в двустороннем диалоге, то должны, apparently, пытаться слышать, слушать и понимать друг друга. А мы вместо этого продолжаем твердить, что сами мы во всем правы, а оппоненты наши кругом виноваты.
I will be told: но ведь это так и есть! Мы же действительно правы! Objection: правда у каждого своя. Я это отлично знаю по многолетнему опыту политических споров в США, где моя правда считалась ересью, а факты, на которые я ссылался, презрительно именовались фикцией.
Да что далеко ходить: в июне на Дартмутском диалоге в Подмосковье журналисты из России и США не смогли прийти к согласию даже о том, идет ли между нашими странами информационная война и можно ли считать СМИ ее участниками. Американские коллеги наотрез отказались это признавать. А заодно отвергли и предложение вместе подумать о том, как отличать достоверные новости от “fake”, — на том основании, что этот спор еще не окончен в самих США.
Между тем без взаимопонимания и доверия все равно не обойтись. В докладе экспертов ВШЭ “первоочередными мерами” укрепления стабильности названо улучшение “каналов коммуникации”, “режимов транспарентности и предсказуемости”, профильных двусторонних “диалогов” между великими державами.
А Биби в своей книге посвящает “устойчивости коммуникаций” целый раздел, в котором опирается, in particular, на опыт легендарного советского посла Анатолия Добрынина, поддерживавшего “конфиденциальный канал” связи с руководством США при нескольких вашингтонских администрациях. И тоже подчеркивает, что в основе такой работы может лежать только взаимное доверие, основанное на безусловной правдивости.
Но откуда, asks, взяться такому подходу, if “обмен любезностями” между Москвой и Вашингтоном, во всяком случае в публичном пространстве, будет вестись по принципу “сам дурак!”?
Раньше мне казалось, будто я знаю ответ на этот вопрос. I thought, что непримиримая “deckhouse” между дипломатическими и пропагандистскими ратями наших стран ведется не столько по убеждению, how much, can say, по профессиональной обязанности. И замирает, как только с самого верха раздается команда ее прекратить.
Но теперь я в этом уже не уверен. At first, враждебная риторика с обеих сторон зашкаливает и доходит порой, to my mind, до непритворной ненависти. Secondly, в США примирительные словесные сигналы, вроде бы публично подаваемые время от времени президентом страны, к исполнению почему-то не принимаются.
Вот в этом бы разобраться: why it happens?
However, это тема для отдельного разговора, а пока я спросил и Биби, и его российских коллег, что ценного они видят в работах друг друга. Наши не откликнулись, а Биби ответил, what, in his view, ценна сама схожесть “выводов о том, с какими опасностями мы сталкиваемся и как с ними управляться”.
“This suggests, что у США и России имеется определенная основа для диалога о том, как сдерживать эти угрозы, и что в обеих странах есть профессионалы, сознающие значение таких дискуссий”, — написал американец. Хотя тут же предупредил, что разговор не обещает быть “ни легким, ни скорым”, because the “проблемы сложны и требуют новаторского осмысления, а резервуары доверия между США и Россией почти совсем пусты”.
“Человек — зверь”?
Напоследок хочу сказать о том, чего политические аналитики и стратеги по понятным причинам не пишут. “Человек — зверь”, — заявил на презентации Караганов.
It was meant, что мир держится лишь на равновесии страха. Но политический смысл в этой фразе был облечен в форму моральной оценки. And this is already, as the Americans say, in the eye of the beholder — зависит от точки зрения смотрящего.
In my opinion, ядерная война абсолютно аморальна. AND, by the way, на США как единственной в мире стране, сжигавшей чужие города ядерными взрывами, до сих пор лежит нераскаянный грех.
В ядерной войне не может быть победителя не только в военном, но и прежде всего в моральном смысле. I introduce myself, что одна из сторон нанесла “successful” массированный ядерный удар и не получила ответа. In fact, it means, что она поубивала всех чужих — от солдат до женщин, old people and children, — а свои все целы, is not it?
И что — она после этого победитель? To my mind, это будет ровно та ситуация, what they are talking about, что живые позавидуют мертвым. AND “победителям” останется разве что вешаться самим от смертной тоски. Если на всех осин хватит
