Специалистов по международной безопасности в России и в Америке тревожит одно и то же. Как бы нам всем не свалиться с ядерного обрыва под шелест успокоительных разговоров о том, что войны на всеобщее уничтожение быть не может, потому что ее не может быть никогда.
В начале сентября я писал о вышедшей в США новой книге бывшего аналитика ЦРУ и советника вице-президента Ричарда Чейни по России Джорджа Биби “Российская ловушка: как наша теневая война с Россией может довести до ядерной катастрофы”.
Буквально через неделю в Москве специалисты из Высшей школы экономики (HSE) во главе с Сергеем Карагановым, деканом факультета мировой политики и экономики школы, представили собственный доклад, 实际上, на ту же тему. По убеждению авторов, “общая угроза ядерной войны между ведущими державами нарастает, даже несмотря на отсутствие у руководства США, Китая или России желания ее развязывать”.
Без гарантий
Меня дуплет этих публикаций очень порадовал и даже слегка обнадежил. Я убедился, что серьезные люди по обе стороны Атлантики видят угрозу непреднамеренного ядерного конфликта и думают о том, как ее отвратить. Тем более что российский доклад готовился при поддержке МИД России и комитета по международным делам Госдумы РФ, а в его презентации у нас в ТАСС вместе с авторами участвовали профильный замминистра Сергей Рябков и председатель комитета Леонид Слуцкий.
而且，原来, что документ появился не на пустом месте. Он был подготовлен по итогам ситуационного анализа с участием ведущих российских специалистов, проведенного прошлой весной в МИД РФ. Затем летом предварительная версия доклада обсуждалась авторами на закрытой встрече в Хельсинки с американскими коллегами из Гарвардского университета. Теперь дискуссию предполагается продолжить с экспертами не только из США, но и из Китая.
Рябков на презентации соглашался с центральным тезисом доклада о нарастании угроз. “Ситуация в сфере стратстабильности продолжает ухудшаться, — сказал он во вступительном слове. — К сожалению, это факт, и факт неоспоримый. Риски тоже растут… Есть риск возникновения ядерной войны”.
Позже я его спросил, как все-таки купировать эти риски на практике, и он ответил, что нужен “инструментарий, который снижал бы вероятность возникновения инцидентов”.
据他介绍, “эта тематика в практическом плане обсуждается с американцами”. 此外, в диалоге “существенное место” занимают “вопросы общего понимания, 可以这么说, предконфликтных фаз”, сказал дипломат, 添加: “Не дай Бог, чтобы они переросли в фазу конфликта!”
Рябков заверил, что поиск “алгоритмов, позволяющих материально снизить риск того или иного просчета или ошибочного понимания мотивов или конкретных действий той или другой стороны” будет продолжаться и впредь. Но при этом подчеркнул: “Гарантий того, что мы это найдем, никто дать не может”.
这里, 当然, хочется крякнуть с досады: “Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Какие же вы после этого специалисты?!”
但, 第一, 清除, что в том же российско-американском диалоге не все зависит от нашей собственной доброй воли, даже если исходить из ее наличия. 其次, прежде чем пенять специалистам, можно оглянуться на самих себя.
Речь идет о глобальной безопасности, в буквальном смысле о судьбах человечества, но интерес к теме — примерно такой же, как к лекции о вреде курения. Скопления телекамер на презентации я что-то не заметил.
Хотя исследователи считают беспечность мировых элит, не верящих в реальность ядерной угрозы, “стратегическим паразитизмом”. А Рябков не удержался от саркастического замечания о том, 什么 “общественное сознание нужно пробуждать… отвлекать индивидуумов вида Homo sapiens от бесконечного сидения в собственных смартфонах”.
“Рациональный страх”
В самом докладе авторы убедительно доказывают, что под воздействием различных факторов — от геополитических и военно-технических до социальных и психологических — стратегическая стабильность в мире сейчас крайне хрупка. Попросту говоря, от вооруженного конфликта, чреватого самыми тяжелыми последствиями, никто не застрахован.
分别, специалисты из ВШЭ призывают “открыто и официально” провозгласить “недопустимость любой, а не только ядерной, войны между ядерными странами”, 根本不 “любого военного столкновения друг с другом”. И заранее договориться “о скорейшем прекращении конфликта в случае, если он все же произойдет”.
Аналитики предлагают фундаментально пересмотреть “саму философию” стратегической стабильности. По их убеждению, в нынешних условиях “代替, чтобы пытаться преодолеть ядерное сдерживание посредством сокращения вооружений и разоружения”, 必要的 “согласованно и многосторонне укреплять” это самое сдерживание. В целом они предлагают новую концепцию так называемой “многосторонней стратегической стабильности” (МСС), лучше отражающую, на их взгляд, современные реалии.
最后, политологи считают необходимым начать “борьбу за мир”, 和 “открыто и на высшем уровне” провозгласить ее “одной из важнейших целей российской внешней политики”. И сразу выдвинуть “мирные инициативы”, нацеленные, 尤其是, 上 “возрождение среди элит и обществ великих держав рационального страха перед войной”.
顺便一提, последний тезис на презентации поддерживал и развивал Слуцкий, как председатель правления Российского фонда мира. “思考, что в самые ближайшие месяцы мы предложим руководству страны некоторые шаги по форсированному развитию движения за мир”, - 他说, уточнив, что эту работу предполагается вести, 尤其是, на площадке организаций системы ООН.
Поскольку словосочетания “борьба за мир” 和 “мирная инициатива” будят во мне воспоминания о советских временах, позволю себе сказать языком той эпохи — причем без всякой иронии, — что я “целиком одобряю и поддерживаю” все вышеизложенное. И буду рад, если указанные принципы найдут отражение и в официальных позициях России.
虽然, 当然, не берусь судить о том, действительно ли прежняя договорная система паритетного ограничения и сокращения ядерных вооружений себя практически изжила. В докладе это достаточно ясно прописано, хотя авторы и признают, что даже в экспертном сообществе полного согласия на этот счет пока нет.
Рябкова тоже об этом спрашивали, и он сказал, 什么 “в сфере контроля над вооружением нельзя все это наследие даже умозрительно представить утратившим актуальность только в силу того, что поменялись какие-то приоритеты или возникают новые обстоятельства”.
И вновь подчеркнул: “Демонтаж системы контроля над вооружениями в том виде и в том объеме, как это в настоящее время целенаправленно осуществляют США, резко повышает риски в сфере международной безопасности”.
“Неприемлемый ущерб”
По ходу дискуссии дипломат также сетовал, 什么 “у наших западных коллег в значительной мере утрачен навык ведения профессионального диалога и переговоров по серьезным вопросам”. 他提醒, что любая сделка по определению предполагает готовность “не только брать, но и давать”. По-английски это называется give and take. И драматизм ситуации, на его взгляд, 在, что у партнеров “насчет give плохо получается, 很遗憾”.
Но меня подмывает спросить: а у нас-то самих с этим как?
Караганов на презентации утверждал, 什么 “Россия де-факто является главным поставщиком международной безопасности”. По его убеждению, “лишив Запад военного превосходства”, наша страна на порядок снизила “угрозу войны, угрозу нападения на всех” и тем самым “расширила свободу и возможности для независимого развития всех стран”, 成为 “повивальной бабкой истории”.
“Поэтому нам кажется, 什么, 或许, главный посыл этого доклада — Россия должна стать лидером в борьбе за мир не только де-факто, но и де-юре”, — сказал маститый эксперт.
В самом исследовании к числу факторов, укрепляющих стратегическую стабильность, отнесены прежде всего “приобретение Россией новейших вооружений, позволяющих ей гарантированно нанести неприемлемый ущерб США в ответном ядерном ударе” 和 “стратегическое партнерство России и КНР”. А про Запад сказано, что его элиты хоть и не стремятся “развязать войну с другими великими державами”, но все же хотят “нанести геополитическое поражение России и КНР другими, прежде всего невоенными средствами”.
Мне самому все это кажется логичным, и я не без удовольствия слушал и читал, что в ближайшие 10–15 лет нашей стране можно “не участвовать в гонке вооружений и не тратить средства на поддержание количественного военно-стратегического “паритета” с США”.
Но вот Караганов говорил, что в Хельсинки “все соглашались с нами”, 因为 “своего у них сейчас нечего предложить”. 还有, 据他介绍, для обсуждения доклада собирались “довольно влиятельные эксперты и даже неформально участвовали официальные лица”.
И что — по указанным пунктам тоже соглашались? 例如, насчет “неприемлемого ущерба” для США? И насчет того, что это делает Россию и Китай оплотом мира во всем мире?
Откуда взяться доверию
Сомневаюсь. Мне эти пункты скорее напоминают пассаж из книжки Биби, посвященный крайней предвзятости Вашингтона и Москвы по отношению друг к другу.
“Каждая из сторон не просто убеждена в том, что все ее действия законны, оборонительны и безвредны, а действия другой — незаконны, агрессивны и опасны, — пишет американец. — Еще более тревожно другое: каждая все более уверена, что другая и впрямь вознамерилась ее уничтожить… Парадоксальным образом такие представления как раз и создают ту экзистенциальную опасность, которой каждая из сторон боится, но которая на самом деле не входит в намерения ни той, ни другой страны”.
Я это к тому, что если мы хотим восстановить хотя бы минимальное взаимное доверие в двустороннем диалоге, то должны, 我们看, пытаться слышать, слушать и понимать друг друга. А мы вместо этого продолжаем твердить, что сами мы во всем правы, а оппоненты наши кругом виноваты.
Мне скажут: но ведь это так и есть! Мы же действительно правы! Возражу: правда у каждого своя. Я это отлично знаю по многолетнему опыту политических споров в США, где моя правда считалась ересью, а факты, на которые я ссылался, презрительно именовались фикцией.
Да что далеко ходить: в июне на Дартмутском диалоге в Подмосковье журналисты из России и США не смогли прийти к согласию даже о том, идет ли между нашими странами информационная война и можно ли считать СМИ ее участниками. Американские коллеги наотрез отказались это признавать. А заодно отвергли и предложение вместе подумать о том, как отличать достоверные новости от “фейков”, — на том основании, что этот спор еще не окончен в самих США.
Между тем без взаимопонимания и доверия все равно не обойтись. В докладе экспертов ВШЭ “первоочередными мерами” укрепления стабильности названо улучшение “каналов коммуникации”, “режимов транспарентности и предсказуемости”, профильных двусторонних “диалогов” между великими державами.
А Биби в своей книге посвящает “устойчивости коммуникаций” целый раздел, в котором опирается, 尤其是, на опыт легендарного советского посла Анатолия Добрынина, поддерживавшего “конфиденциальный канал” связи с руководством США при нескольких вашингтонских администрациях. И тоже подчеркивает, что в основе такой работы может лежать только взаимное доверие, основанное на безусловной правдивости.
Но откуда, спрашивается, взяться такому подходу, 如果 “обмен любезностями” между Москвой и Вашингтоном, во всяком случае в публичном пространстве, будет вестись по принципу “сам дурак!”?
Раньше мне казалось, будто я знаю ответ на этот вопрос. Я считал, что непримиримая “切割” между дипломатическими и пропагандистскими ратями наших стран ведется не столько по убеждению, 多少, 你可以说, по профессиональной обязанности. И замирает, как только с самого верха раздается команда ее прекратить.
Но теперь я в этом уже не уверен. 首先, враждебная риторика с обеих сторон зашкаливает и доходит порой, 在我心里, до непритворной ненависти. 第二, в США примирительные словесные сигналы, вроде бы публично подаваемые время от времени президентом страны, к исполнению почему-то не принимаются.
Вот в этом бы разобраться: почему так происходит?
然而, это тема для отдельного разговора, а пока я спросил и Биби, и его российских коллег, что ценного они видят в работах друг друга. Наши не откликнулись, а Биби ответил, 什么, на его взгляд, ценна сама схожесть “выводов о том, с какими опасностями мы сталкиваемся и как с ними управляться”.
“这表明, что у США и России имеется определенная основа для диалога о том, как сдерживать эти угрозы, и что в обеих странах есть профессионалы, сознающие значение таких дискуссий”, — написал американец. Хотя тут же предупредил, что разговор не обещает быть “ни легким, ни скорым”, 因为 “проблемы сложны и требуют новаторского осмысления, а резервуары доверия между США и Россией почти совсем пусты”.
“Человек — зверь”?
Напоследок хочу сказать о том, чего политические аналитики и стратеги по понятным причинам не пишут. “Человек — зверь”, — заявил на презентации Караганов.
本来是, что мир держится лишь на равновесии страха. Но политический смысл в этой фразе был облечен в форму моральной оценки. А это уже, как говорят американцы, in the eye of the beholder — зависит от точки зрения смотрящего.
在我看来, ядерная война абсолютно аморальна. 我, 顺便一提, на США как единственной в мире стране, сжигавшей чужие города ядерными взрывами, до сих пор лежит нераскаянный грех.
В ядерной войне не может быть победителя не только в военном, но и прежде всего в моральном смысле. Представим себе, что одна из сторон нанесла “成功的” массированный ядерный удар и не получила ответа. 实际上, это означает, что она поубивала всех чужих — от солдат до женщин, стариков и детей, — а свои все целы, 这是正确的?
И что — она после этого победитель? 在我心里, это будет ровно та ситуация, про которую говорят, что живые позавидуют мертвым. 我 “победителям” останется разве что вешаться самим от смертной тоски. Если на всех осин хватит
