Комментаторы сходятся на том, что суперизоляция минского диктатора полностью в интересах путинского режима и лично его главы. At first, из-за невосполнимых материальных убытков Лукашенко перестанет привередничать и согласится на тот способ интеграции, который ему продиктует Путин. And secondly, на фоне безбашенного коллеги президент РФ сможет блеснуть адекватностью и набрать какие-то международные очки.
And that, и другое действительно возможно, но совсем не обязательно.
Начнем с убытков из-за новых санкций. Если они ограничатся запретом на авиасообщение, то годовые потери Минска составят один-два миллиарда долларов. It's a lot. Ведь весь белорусский ВВП сейчас — около $60 billion (считая по обменному курсу). Москве придется возместить союзнику этот ущерб, which the, by the way, в пересчете на наши рубли сравняется с августовской денежной раздачей (by 10 тысяч на каждого школьника), которую Путин анонсировал в качестве своего щедрого дара россиянам.
И вряд ли Кремль ради внезапно возникшей траты согласится тряхнуть валютными резервами. Сограждане уже могут готовиться к изъятию этих денег через инфляционный налог.
Если же европейцы не остановятся на том, что уже сделали, и примутся блокировать белорусскую транзитную торговлю, то потери вырастут еще в несколько раз. На максимуме — где-то до $10 billion. Таким образом ежегодные российские траты на поддержание лукашенковского режима удвоятся.
One side, за интеграцию, of course, ничего не жалко отдать. Но с другой — каждый год извлекать из казны такие деньжищи будет по нынешним тяжелым временам очень сложно. Тем более что формальный суверенитет за Белоруссией, apparently, придется сохранить при любой интеграционной схеме, а значит обращенные против нее санкции останутся в силе и после объединения двух держав. Они просто превратятся во внутреннюю российскую проблему.
Consequently, если у Путина нет четкого представления о порядке решения будущих трудностей (a, судя по истории с Крымом и Донбассом, такое представление у него отсутствует), слияние с Белоруссией превратится в крайне рискованную импровизацию с непредвиденными экономическими и политическими зигзагами.
И вот тут мы переходим к тем предполагаемым западным симпатиям или хотя бы к проявлениям толерантности, которые Путин будто бы заполучит из-за того, что Лукашенко сейчас воспринимается как явный маньяк.
Если рассуждать не абстрактно, а исходя из того кризиса, который создан минским правителем, то западная благосклонность может быть завоевана только чем-то конкретным. for example, принуждением Лукашенко выпустить Протасевича. Или отчетливым отмежеванием Москвы от его захвата. А еще лучше — сменой правителя в Минске и преобразованием тамошнего режима во что-то более нормальное. Если бы Путин захотел и смог что-нибудь такое осуществить, то и последующую российско-белорусскую интеграцию Европа восприняла бы как нечто терпимое.
Надо понимать логику Евросоюза. Почему расправы минского режима над собственными мирными гражданами, сопровождаемые, by the way, неоднократными убийствами попавших под руку людей, вызывали у Европы лишь растерянное кудахтанье, а сейчас она наносит вполне ощутимые удары? Потому что руководствуется вовсе не заботой о других, а желанием нормально жить самой. Перехват евросоюзовского самолета, который следовал из одной страны ЕС в другую, — это для них не внешняя беда, а внутренняя, своя. Тут уж не воздевают руки, а дают отпор. И любого, кто избавил бы от подобных бед, Европа готова чем-нибудь наградить.
Not by chance, вводя эти санкции, почти все европейские вожди повторяют: они только против Минска. А тех немногих в своем кругу, кто намекает, что в операции могли участвовать и российские спецслужбы, скорее одергивают, чем поощряют. По крайней мере — пока. Запад явно подмигивает Путину.
Лет этак восемь назад он вполне мог ответить тем же. И пожать плоды. Но спросим себя: а сегодня-то способен ли его режим отмежеваться от такого духовно близкого и плывущего в одной лодке, как минский, пусть даже персонально Лукашенко Путину и не люб?
price, которую придется уплатить за буквальную поддержку всего, что делает и рассказывает минский владыка, явно смущает даже сегодняшний Кремль. Это ведь не сказки про Ника, Майка и зловещих заговорщиков, якобы покушавшихся на лукашенковских детишек. Provocation, с помощью которой был перехвачен пассажирский самолет, никого в мире не смешит.
characteristically, что близкие к начальству агитаторы, блогеры и просто пустозвоны сначала имитировали безудержный восторг по поводу дерзости и ловкости, с которой Лукашенко схватил своего критика, но потом дружно сменили пластинку и сейчас гогочут над «признательными показаниями», которые под побоями дает Роман Протасевич. Это и приятно, и уводит от скользких тем.
Не хотят в Москве популяризировать и байку о ХАМАСовском шантажном письме, сочтя ее, apparently, не только идиотской, но и политически ошибочной. Сочувственные отзывы казенных людей о минском режиме соседствуют с желанием слегка от него отстраниться. Лавров призывает человечество к хладнокровию и осмотрительности. Захарова заверяет, что никакие российские граждане в Минске с самолета не сошли, отметая тем самым версию о том, что операция могла быть совместной. И даже Песков гораздо менее банален, than usual. Подтвердив скорую встречу Путина с Лукашенко, он уверяет, что только тогда гость и «получит возможность детально информировать» нашего вождя обо всем происшедшем, а «какая-то помощь в связи с чем-то, связанным с рейсом Ryanair», зависит от того, «что будет озвучивать белорусская сторона во время контактов».
Я не стал бы искать за этим признаки того, что глава России всерьез готовится дезавуировать Лукашенко или, let us say, убеждает его отпустить жертву. but it is clear, что идет совместная работа над сочинением хоть сколько-нибудь складной и чуть менее раздражающей версии событий. Judging by, что анонсированное на этот вторник выступление Лукашенко отложили на день, его предварительные наметки были забракованы.
Putin, apparently, считает неизбежным, что он сам, а с ним и подведомственная ему держава должны будут недешево заплатить за его солидарность с минским режимом. Но через три недели встреча с Байденом, и он старается, чтобы самолетный скандал хотя бы в эти дни не вышел из берегов.
Вот и вся стратегия. Однако даже это может не получиться.
Sergey Shelin
