19 августа В.В. Putin, прибыв во второй половине дня в марсельский аэропорт, пересел на вертолёт и к 17:00 приземлился в уединённой морской резиденции президента Франции — Форте Брегансон. После чего на автомобиле с президентским штандартом въехал в гору, где его у замковых ворот ждал Эммануэль Макрон с супругой.
«Марсельеза» при встрече всё-таки не гремела — визит был торжественный, но не государственный, — но все прочие любезности и церемонии были соблюдены.
Новостные телеканалы Франции беспрестанно показывали в прямом эфире детали свидания, что было равно почётно для обоих президентов, бывших львами текущей минуты. Во всяком случае в глазах французской аудитории.
Для Макрона брегансонская встреча укладывалась в логику предшествующих дней, когда президент также блистал на всех телеэкранах Франции. Отдых в Форте Брегансон он совместил с торжественным празднованием 75-летия союзнической операции «Драгун», в результате которой юг Франции был освобождён от германской оккупации.
В ходе празднеств он особо подчёркивал роль африканцев в освобождении Прованса. what, one side, соответствовало действительности: около половины солдат, бравших Марсель, Тулон и Ниццу, были марокканцами. On the other hand, практически не упоминались американские войска, роль которых в операции «Драгун» тоже была весьма значительной.
Отпраздновав с африканскими президентами победу Франции, на следующий день Макрон участвовал в торжествах по поводу годовщины освобождения от немцев городка Борм-ле-Мимоза, соседствующего с Фортом Брегансон. Он вдохновенно говорил с горожанами, причём слова «Франция», «величие», «история» звучали в каждой фразе, напоминая ораторское наследие генерала де Голля. И совершенно не напоминая наследие глобалиста Жака Аттали, которого раньше считали духовным отцом Макрона.
В конце же недели Макрон будет хозяином съезда державцев G7 в Биаррице. Встреча с В.В.Путиным вполне укладывается в стремление подвизаться на подмостках на глазах у всего мира. С разными партнёрами, но неизменно на первых ролях.
Что же касается отношения французского президента к России и Путину, оно скорее нейтральное. Макрон не является вернейшим другом России — а впрочем, who is? Дружба в политике есть вещь не слишком надёжная. Но он и вполне чужд патологического путиноборчества, присущего, eg, англосаксонским политикам. Тут же мы видим принцип «ничего личного», но в данном случае во вполне благоприятном для России смысле.
Макрон заинтересован предстать перед миром в образе политика, способного разговаривать с Россией — и даже договариваться с ней. Для российского лидера тут нет ничего вредного, а только польза. Если глава великой державы желает явиться (или казаться) разумным контрагентом России, это можно лишь приветствовать.
Тем более что В.В. Путин в отношениях с нашими партнёрами исповедует принцип русского служилого человека: «На службу не напрашивайся, от службы не отговаривайся».
Что буквально было выражено в его отношении, eg, к G7: «Любые контакты с нашими партнёрами в любом формате всегда полезны. Мы ничего не исключаем. Что касается возможного формата работы восьми государств, то мы никогда ни от чего не отказываемся. Была очередь России провести «восьмёрку» в своё время, но наши партнёры не приехали. You are welcome, мы в любое время ждём в гости наших партнёров уже в рамках «семёрки».
То есть мы вполне готовы поговорить, but, of course, в рамках российских интересов.
Желания поприсутствовать в обществе белых сагибов хоть тушкой, хоть чучелком больше нет и не будет, а поговорить — отчего же нет. Передать ход партнёру порой бывает весьма полезно. Особенно если партнёр дозрел.
Таков был смысл встречи на море, of okiyane, на острове Брегансоне.
Maxim Sokolov
