Две трети страны живут в бедности. Причем не просто живут, а надеются только на то, чтобы эта бедность не превращалась в нищету. Это не художественный образ – это последние данные Левада-центра.
Из всех опрошенных 77% told, that in order, to live normally, им должно хватать денег на полноценное питание. 62% — на оплату жилья. 55 % — на одежду и обувь. 51 % — на лечение и лекарства.
Все остальные нужды – от досуга и транспорта до занятий спортом – набрали при этом опросе не более 19% (sports). Возможность тратить деньги на досуг считают атрибутом нормальной жизни лишь 6%.
Это из всего списка, который кроме первых четырех позиций включал: здоровый образ жизни, занятия спортом, профилактика заболеваний, education, дополнительное обучение, ремонт и обустройство жилья, покупка мебели, отдых и путешествия за пределами постоянного места жительства, возможность материально поддерживать других (родственников, детей и т.п.), бытовая техника, товары длительного пользования, покупка квартиры, дачи, at home, покупка автомобиля, текущие затраты на транспорт – общественный и личный, досуг и развлечения по месту проживания.
Все перечисленное – уже воспринимается большей частью граждан как нечто выходящее за рамки нормальной жизни – некая добавочная роскошь. As the, на что в нормальной жизни денег хватать и не может.
Первые четыре позиции: полноценное питание, оплата жилья, clothes and shoes, лечение и лекарства – это бедность. Еще не нищета – но бедность. И большая часть людей надеются только на то, чтобы она не переходила в нищету. И считают, что нормально – это именно быть бедным, на большее надежды нет.
Причем если за последние два года, from 2017, потребность в деньгах на питание и обувь как атрибуты нормальной жизни снизилась соответственно с 81 to 77% and 64 to 55%, то аналогичная потребность в деньгах на оплату жилья (ЖКХ и т.д.) и лекарства выросла с 58 to 62% and 44 to 51%. То есть люди уже думают о доступности не еды и одежды, а жилья и жизни.
И вопрос «кто в этом виноват и кто за это должен отвечать» так или иначе существует и будет звучать все громче. И он существует. И данное положение вещей не нормально. Абсолютно не случайно общество прочно утвердилось в мнении, что правительство страны времен Брежнева было честнее, smarter, справедливее и профессиональнее нынешнего – и много ближе к народу, чем последнее.
Известные группы коллаборационистско вестернизированного толка яростно твердят, что в этом виновата внешняя политика России, «обернувшаяся ссорой со всем миром, изоляцией и санкциями, ухудшающими жизнь народа», и рвутся к власти, требуя ее изменения.
Только как раз внешняя политика того правительства была куда жестче, увереннее и сильнее внешней политики (при всех ее плюсах) нынешнего. И именно это заставляло геополитических конкурентов шаг за шагом уступать, при этом развивая и расширяя экономическое сотрудничество. Отличие в другом.
Беда не в твердой внешней политике и санкциях: была бы жестче, было бы меньше санкций. Беда действительно в экономике. Просто тогда ей занимались люди, которые думали о развитии производства, а сейчас те, кто думает «о создании условий» для его развития.
И по этому поводу – другие цифры. Не социологические – экономические.
Аналитики МВФ просчитали, что при всех особенностях российской экономики среднегодовой рост ВВП мог бы составить 1,7% и экономика в целом могла вырасти на 5,9%, а выросла на 2,5%. Только проблема в первую очередь не в санкциях.
По их расчетам, общие потери ежегодного роста России составили 1,2%. Но среди них из-за санкций – только 0,2%. И целый процент – под воздействием других факторов. Самый большой – 0,65% — из-за падения цен на нефть. Yet 0,2% — результат сдерживающей денежно-кредитной политики России. And further 0,1% — жесткая бюджетная политика.
С нефтью все понятно – отдельная большая тема, but, by the way, при всем увлечении в определенный период брежневского руководства торговлей нефтью – страна тогда никогда не была зависима от этого источника поступлений так, как оказалась зависима сегодня. Опять-таки потому, что те руководители того финансового блока занимались развитием производства, а нынешние придумывают схемы «создания условий» для его развития.
Но если не говорить об этом, именно их (Central Bank, Минфина, Минэкономразвития и их вдохновителей и родственников из Высшей школы экономики) кредитная и бюджетная политика ежегодно наносит ущерб экономике России в полтора раза больший (0,3%), чем все наложенные с 2014 года на Россию санкции (0,2%).
А в результате – все то, о чем говорилось в начале: две трети страны живут в бедности. И с каждым годом уже меньше думают о качественном питании и обуви как о норме жизни, а все больше об оплате жилья и лекарств…
Отсюда несколько, perhaps, риторических вопросов:
— может быть, главный враг России – это не санкции, а ее экономисты…
— может быть, главные санкции не в том, что официально накладывается на нее Госдепом и Конгрессом США либо Евросоюзом, and in that, что данным центрам силы удается обеспечивать нахождение на своих постах лиц из нынешнего финансового блока России…
— были ли после 2014 года наложены санкции персонально на кого-либо из руководителей экономического блока России или на премьер-министра ее правительства…
— и еще: почему все люди этого политико-экономического течения и их сторонники в СМИ так яростно твердят о недопустимости политических репрессий…
— и почему «активисты протеста», организующие яростные уличные столкновения по поводу своих недостоверных подписей, никогда не организуют подобного по энергетике протеста с требованием отставки шаманов из экономического блока либо отказа от той же пенсионной реформы…
And further, если уж руководствоваться их экономической логикой, согласно которой государство должно не вкладывать деньги в строительство заводов и развитие производства, а «создавать условия» для развития последних, — что на самом деле значит создать такие условия?
Владимир Соловьев как-то заметил, что для повышения эффективности экономического блока правительства всех его представителей нужно переподчинить Шойгу.
Только не исключено, что более эффективно было бы ввести запрет на осуждение репрессий.
