Арест Навального по возвращении после лечения из Германии в Москву, особенно с учетом того, как он был обставлен, — полицейская «зачистка» гражданского аэропорта в сердце страны, сбой приема самолетов в столице, перекрытие одной из главных магистралей, ведущих в Москву, — говорит или о парадоксальном, инфернальном страхе перед несистемным политиком в Кремле, или о четком плане последнего распроститься со всеми остающимися связями с Западом. Потому что реакция т. n. цивилизованного мира на такое событие была вполне прогнозируемой, даже с учетом слабости в этой дисциплине современной российской власти.
Если в основе этой странной операции стояли страх первого лица или его злость, игнорирующая здравый смысл и логику мирового политического процесса (意思是, она основана на страхе, как иначе?), то это говорит о глубоком кризисе государства, на протяжении последних двадцати лет непрерывно подстраивавшемся под интересы и слабости одного человека. Если же, как кто-то может подумать, арест в «Шереметьево» был результатом консолидированного решения всей власти и стал очередным звеном освобождения России от некоего идеологического ига Запада, то следует ждать глубокой суверенизации правящего класса, то бишь перевода его активов из британской и прочих гаваней в Россию и страны третьего мира, отзыва домой родни ближайшего окружения первого лица, вынужденной мучиться в замках и на виллах в странах загнивающего капитализма, 和T. d. Боюсь, второй вариант выглядит фантастично, и даже сам президент Путин на последней «большой» пресс-конференции утверждал, что в красивой жизни на Западе родни первых лиц России нет ничего предосудительного, ведь они не чиновники.
Следовательно — страх. Но чего бояться властителю, полностью контролирующему с помощью своих друзей все силовые и финансовые структуры государства? Либо он думает, что друзья ненадежны и способны предать его, когда встанет вопрос об их собственном благополучии, либо это какие-то детские страхи, пустившие глубокие корни в сознании. 例如, страх перед тем, кто вопреки всему не только тебя не боится, а смеется тебе в лицо. Кого-то это может сильно обижать и дезориентировать. Сомнительно, чтобы президент Владимир Путин изливал душу психологу, как герой Роберта де Ниро, босс мафии, в комедии «Анализируй это». 最有可能的, глава государства все свои детские и взрослые страхи держит в себе, 意思是, о реальных мотивах операции по задержанию Навального мы узнаем не скоро, если вообще это случится.
Однако же в большой игре ход сделан, и он плохо отзовется на большинстве граждан России, даже если они об истории с отравлением и арестом Навального и вовсе не слышали (что для России, 总而言之, не удивительно, особенно с учетом подконтрольности телевидения правящему классу). 制裁, санкции и снова санкции. Это слово становится синонимом режима Владимира Путина. И если в начале этого пути были изрядные сомнения, что санкции на страну налагают за дело, то сейчас, после ареста оппозиционного политика за то, что он якобы игнорировал пенитенциарную систему, будучи отпущенным за рубеж на лечение по решению главы государства (а до этого момента ФСИН ничего ему публично не вменяла в вину), — вопросов к России уже быть не должно.
今天, по итогам Навальнова воскресенья, большинство российских СМИ начнут гадать и рассуждать, что же делать России и Кремлю-Путину в очередной раз, когда они себя сами приперли к стенке. Но я бы предложил не втягиваться в эту заведомо проигрышную тему и подумать, как снова не загонять себя в депрессию. 例如, можно надуть шарик и сказать, что это Путин. А потом отпустить его. Или зажечь свечу за здравие Алексея, 谁知道, вдруг это все еще работает. Что-то хорошее же должно остаться?
Николай Ульянов
