Помощник президента США по национальной безопасности Джон Болтон чуть-чуть не досидел в должности до своего потенциально звездного часа. Пламенная страсть Болтона (помимо его острой неприязни к контролю над ядерными вооружениями) – разделаться с режимом аятолл в Иране.
实际上, его агрессивный активизм в этом направлении и стал одной из основных причин увольнения, Трамп испугался втягивания в спираль военных приготовлений. Сейчас Болтон наверняка уверен, что именно его отставка спровоцировала дальнейшие события. С точки зрения вашингтонских ястребов, любое проявление колебаний Тегеран воспринимает как приглашение к еще большему давлению.
Атака на предприятия компании “СаудиАрамко”, в результате которой крупнейшая страна-нефтепроизводитель на время лишилась половины своих мощностей, – событие беспрецедентное. Этот инцидент – веха в событиях, которые разворачивались в регионе на протяжении длительного времени. И реакция на него покажет, какова сейчас реальная расстановка сил.
Йеменские повстанцы-шииты, которые взяли на себя ответственность за нападение, а заодно пригрозили ударами возмездия по ОАЭ и захватом части саудовской территории, – 伙计们, 当然, бравые. Но масштаб атаки все же явно превышает их калибр, так что всеобщий интерес к иранским покровителям хуситов как минимум понятен. Вне зависимости от механики данного конкретного акта, происходящее на Ближнем Востоке отражает резкий подъем влияния Тегерана, что ставит Саудовскую Аравию, 美国, Израиль и ряд других государств в сложное положение.
Соединенным Штатам винить за все это некого. Именно политика Вашингтона в последние два десятилетия объективно способствовала укреплению Тегерана и превращению Ирана в наиболее мощную региональную силу.
Начиная со свержения иракского лидера Саддама Хусейна и до невнятной и непродуманной политики в отношении Сирии и Йемена, США как будто специально разрушали или ослабляли региональные противовесы иранскому влиянию. В итоге сложилась неприятная для американской администрации ситуация. Угроза глобальному нефтеснабжению – вопрос серьезный, игнорировать его страна, претендующая на гегемонию в мире, просто не имеет права.
Но как действовать? Кампания против Ирана невозможна по ряду причин. Прежде всего никто не берется предсказать, как она пойдет и к чему приведет. В любом случае это должна быть кратно более крупная и, 分别, опасная операция, 比这一切, что американцы предпринимали после “冷战”, включая и Ирак. 第二, Трамп органически против военных действий, это не его конек, к тому же подавляющая часть его избирательного ядра страстно поддерживает изначальный лозунг “Хватит бессмысленных войн!”. А избирательная кампания уже в разгаре.
Президент США предпочел бы, если уж необходимо наказать выскочку, действовать руками его региональных соперников. Но тут возникают другие проблемы. Саудовская Аравия в полной мере продемонстрировала свои военно-стратегические таланты в Йемене. Королевство плотно увязло в соседней стране, не имея перспектив ни добиться результата, ни уйти оттуда.
Представить себе столкновение Эр-Рияда с многократно более мощным соперником просто невозможно, да королевство и не рискнет предпринять такой шаг. Израиль намного дееспособнее, но ирано-израильская коллизия породит такой водоворот на Ближнем Востоке и во всем мусульманском мире, что последствия перекроют любой результат. Так что региональные союзники Вашингтона, 反对, рассчитывают, что США возьмут на себя основную часть бремени по усмирению амбиций Тегерана.
Значимость ситуации выходит далеко за региональные рамки. Рост Ирана – вызов Соединенным Штатам как стране, которая претендует на главенство в мире. 伊朗 – не соперник США в глобальном масштабе, который оспаривает первенство Америки в целом. В такой роли все более явственно выступает Китай.
Но если Вашингтон не продемонстрирует способность осадить претендента на доминирование в одной из ключевых частей мира, то и его глобальные позиции не укрепятся, 一个, 反之亦然, ослабнут. 在同一时间, если попытка осадить Тегеран приведет к еще более тяжелому кризису в регионе, 和这个, как все понимают, 很有可能, то снижение американского авторитета только ускорится. Почти цугцванг.
Трамп уже давал понять, что готов повторить с Ираном тот же фортель, что и с Северной Кореей – резко перейти от страшных угроз к диалогу. Но в иранском случае это намного сложнее. 首先, степень демонизации Ирана несопоставима даже с Северной Кореей. В этом есть израильский фактор, но прежде всего память о событиях конца семидесятых, когда исламские революционеры нанесли США удар по престижу, 也许, ни с чем не сопоставимый (захват посольства и последовавшие за тем нападением события).
第二, Трамп в прошлом году благополучно выкинул в корзину продукт титанических усилий дипломатов многих стран, включая США и Иран, – совместный всеобъемлющий план действий, который ставил под контроль ядерную программу Тегерана. Так что доверие к договорным талантам главы Белого дома невелико по определению.
Момент, 实际上, вполне исторический. Хотя вопрос вроде бы региональный, ответ на него имеет глобальное значение. В этой связи весьма интересна роль России, которую сейчас все признают важнейшим фактором ближневосточной политики, и возможности, которые открывает нынешняя ситуация для Москвы. Но это тема уже другого комментария.
