Почти месяц назад двое граждан России Григорий Цуркану и Роман Заболотный попали в плен к боевикам ИГИЛ (在俄罗斯联邦被取缔的组织), пишет Александр Коц в “Комсомольской правде”. 在视频上, опубликованной террористами, Роман рассказывает, что произошло это в провинции Дейр-эз-Зор, где при поддержке российских ВКС ведут наступление правительственные силы Сирии. Однако к Минобороны оба россиянина никакого отношения не имеют.
似乎是, Цуркану и Заболотный были бойцами частной военной компании, которая на земле помогает сирийской армии воевать с боевиками “伊斯兰国”. Кто же они – бойцы ЧВК в той стране?
Человек-травма
О таких не говорят “коренастый, крепкий, осанка выдавала в нем военного”… Обычный парень около 40, пройдешь мимо – глаз не зацепится. Рваные джинсы, стильный джемпер, хороший парфюм. Мы познакомились в 2014-м в окопах под Славянском. Один из тысяч пассионариев, приехавших из России в Донбасс добровольцем защищать идеи русского мира. Семеновка, Донецкий аэропорт, ранение, Иловайск, Дебальцево, снова ранение, лечение в Ростове: “Возвращаться я уже не стал, после второго минского соглашения там скучно. Я ж туда воевать приезжал, а не по плацу маршировать”.
丹尼斯 – человек-война. Срочником-десантником воевал в Грозном. Пару лет помыкался на гражданке, заключил контракт, а тут – вторая Чечня. Оттрубил на фронте 9 月, пока не получил свое первое ранение – БТР подорвался на фугасе…
– Ты прям ходячая травма, Дэн, – смеюсь я при встрече.
В Москве он был на лечении – две пули прошили плечо и бедро, не задев ничего жизненно важного. На этот раз судьба занесла его в Сирию, под Дейр-эз-Зор. Однако в официальных сводках вы вряд ли найдете упоминание о нем. Одни зовут Дениса “солдатом удачи”, 其他 – наемником. Ему все равно, он просто любит войну, а когда за любимое дело еще и платят неплохо, грех жаловаться.
– В месяц может получиться и до 300 千卢布, хотя у меня стандартная “ставка” 220 千, – говорит Денис. – Лечение после ранения обеспечивают. Однако если через пару лет начнутся какие-то осложнения – это уже на тебе. Протезирование тоже не оплачивается.
– И зарплату не задерживают?
– 最主要的, делать свою работу и не косячить. Существует система штрафов, которая может серьезно уменьшить твой заработок. И если для меня как для москвича это просто хорошая зарплата, то парень из глубинки может за командировку решить свой квартирный вопрос. Поэтому многие приезжают просто чтобы разобраться со своей жилищской проблемой. Им хватает одной командировки. У меня уже третья. Был и в Алеппо, и под Пальмирой. Хорошая работа, но могут и убить.
Тихие похороны
Денис не рассказывает, кто ему платит и в каком подразделении служит. Хотя он прекрасно знает, что я понимаю: 他 – боец частной военной компании, о существовании которой в России официально никто не говорит. И это тот случай, когда чем дольше молчишь, тем сложнее признать очевидное. А скрывать в век интернета постоянно всплывающие факты практически невозможно.
На сайтах региональных СМИ то и дело появляются маленькие траурные сообщения: “При исполнении воинского долга в Сирии погиб наш земляк”. 通常, Минобороны подобные новости не комментирует. Или сообщает, 什么 “все военнослужащие в Сирии находятся на своих местах и выполняют поставленные задачи”. И в этом нет вранья или лукавства. Потому что бойцы ЧВК структурно не входят в оборонное ведомство, не подчиняются ему. 和这个 – мировая практика. Ни в одной из западных стран потери ЧВК не учитываются правительствами. 这就是为什么, если говорить о социологии, среднестатистический европеец предпочтет, чтобы от его страны на войну поехал профессиональный наемник вместо кадрового военного. 首先, уровень подготовки у первого зачастую на порядок выше. 其次, плакать по нему будут только родственники. Никаких торжественных похорон с гробами, обтянутыми национальными флагами, никаких почетных караулов, никаких передовиц в центральных газетах… А следовательно, и никаких причитаний: “За что умирают наши мальчики в Ираке, 阿富汗, 利比亚, 叙利亚…”
И остается только этическая сторона. 事实证明, что в случае непредвиденной ситуации (того же плена) государство как бы не замечает попавших в беду своих граждан. А как же “русские своих не бросают”?
“Это просто работа”
– 出色地, 第一, никто никого все-таки в реальности не бросает, – злится еще один мой знакомый “幸运的士兵”. – И если вам ничего не рассказывают, 这并不意味着, что государство ничего не делает. 其次, о морально-этических терзаниях думаете только вы, журналисты. Мы же прекрасно понимаем, на что идем, подписывая контракт.
С Олегом меня тоже когда-то свела военкоровская тропа. Мы познакомились в 2008 年, после войны в Южной Осетии. Тогда он был майором, его подразделение вынесло тяжесть первых двух дней боев за Цхинвал. Он и его бойцы получили государственные награды. О них писали в газетах какое-то время…
– А потом тогдашний министр обороны Сердюков решил расформировать одно из самых боевых подразделений 58-й армии – мое, – сверлит меня взглядом Олег.
– 我记得, но тебе же предложили должность.
– 给她, боевому офицеру нашли место в инженерной бригаде. 谢谢, служите сами.
На гражданке Олег сначала работал охранником, потом пытался открыть автосервис по модному тюнингу машин, но кто-то спалил его гараж-мастерскую. 而在 2015 году один из бывших сослуживцев предложил “работу по профилю”.
– У нас сейчас нет никакой обиды на государство, – объясняет он мне за чашкой чая. – Есть определенные условия, на которые ты соглашаешься, идя в ЧВК. Если тебя возьмут в плен, государство скажет, что оно ни при чем. Если тебя убьют, твое тело, 最有可能的, не будут транспортировать на Родину. Зато твоя семья получит от одного до четырех миллионов рублей. В зависимости от контракта. Тебе запрещено упоминать о своей деятельности где бы то ни было, особенно в соцсетях. Родители в большинстве случаев тоже знают об этих условиях. Поэтому и не бегут с жалобами к журналистам в случае трагедии.
– Много этих случаев?
– Дерьмо случается, мы же не роботы бессмертные. 谁在乎, много или мало. Это не должно быть заботой журналистов. Это ведь не срочники, которых когда-то бросали в мясорубку Грозного с автоматом и двумя магазинами. Это профессиональные наемники, которые знают, куда попали.
– И за что…
– Ну я встречал у нас несколько идейных бойцов, которые за все хорошее против всего плохого. 有人 – исключительно из-за денег. Кто-то просто больше ничего не умеет и учиться не хочет. Тут дело не в патриотизме, если ты об этом. Гаишник, выходя на работу, не думает же: “Я живу в России, я горжусь своей страной. И я сделаю свою страну безопаснее”. Или дворник: “Надо сделать страну чище”. Это просто работа. Вот и у нас война – это просто работа. 我是一名军官, 侦察, я знаю, как делать свою работу хорошо. И если я погибну, это мое личное дело. Чем плоха такая мотивация?
– У вас все такие?
– Да разные. У нас же не армия, попадают и с судимостями. 它发生了, человек плохой, а солдат хороший. Так мне ж с ним детей не крестить. Там люди реальные подвиги совершают, канонично кинематографичные. А есть уроды, у которых башню сносит. Таких домой отправляем без разговоров. По крайней мере в моем подразделении так.
Неформальные рекомендации
На слуху не самая героическая и не слишком продолжительная история существования ЧВК “斯拉夫军团”. 大约 300 граждан России в 2013 году подписали контракт с компанией, зарегистрированной в Гонконге, и отправились в Сирию на охрану нефтяных месторождений в провинции Дейр-эз-Зор. Однако на месте им пришлось выполнять обычные боевые задачи. В ходе одного из боестолкновений с террористами были ранены шесть российских бойцов.
Руководителей этой ЧВК Вадима Гусева и Евгения Сидорова по возвращении на Родину осудили по статье “наемничество” на три года. Это громкое дело подняло новую волну энтузиастов, выступающих за легализацию ЧВК в России.
– Пик подготовки документов пришелся на 2015 年, – рассказал эксперт комитета по безопасности при Торгово-промышленной палате Ян Браницкий. Он был одним из разработчиков законопроекта о частных военных компаниях. – Шли серьезные обсуждения во многих госинститутах, в том числе и в правительстве. Была подготовлена масса документов, обоснований, разработанных экспертами, в том числе профессором кафедры нацбезопасности Российской академии госслужбы Александром Михайленко. Но все сошло на нет. Однако если говорить о неформальной стороне, то все идеи и рекомендации, которые были озвучены в 2015 年, по мере вступления России за рубежом в некие отношения очень хорошо реализуются на практике.
Что это за рекомендации?
– Они касались того, какие риски можно нивелировать, используя частные вооруженные формирования за пределами России. В первую очередь это отсутствие формальных связей между этими формированиями и госаппаратом страны, проводящей какую-то военную операцию. Упрекнуть государство в том, что его военнослужащие выполняют некие миссии, а то и замечены в каких-то военных инцидентах, 不可能的. И мы это видим на примере американцев, 法语, британцев… Они в случае чего говорят: “Нас там не было”. 第二, ЧВК можно использовать там, где вооруженные силы по разным причинам задействовать невозможно. В том числе из-за того, что это не армейские функции. И этим тоже занимаются и США, и Израиль, и ЮАР… Бригада морской пехоты не будет охранять газоконденсатное месторождение. А охранять надо не вахтершей с дубинкой, а организовывать полноценную оборону в соответствии с боевым уставом. Это может делать частная компания, обладающая силами, средствами и персоналом, который прошел подготовку. 或者, 例如, если США продают какое-то вооружение в третью страну, то этим занимается не огромный монстр типа наших “Рособоронэкспорта” 或者 “Росвооружения”. Проводится конкурс среди частных компаний, и туда уезжают частные специалисты. При этом они и обучают в качестве инструкторов, организуют охрану-оборону, ремонт техники и так далее. И все это получается в десятки раз дешевле, чем услуги огромных корпораций.
Большой легальный рынок
Сегодня на рынке частных военных услуг Россия практически не присутствует. У нас есть определенная ниша – обеспечение безопасности судоходства. 但是这个 – одна-две компании, хоть и с высоким авторитетом. Есть присутствие наших соотечественников, но под чужими флагами.
– Чисто российских компаний нет, есть ЧВК, зарегистрированные в офшорах – на Мальте, Кипре… – поясняет Ян Браницкий. – На Сирии наше государство могло бы оттачивать азы работы частников. Там от полной, разнузданной вольницы частных компаний был пройден путь до абсолютного зарегулирования работы ЧВК. Сейчас на этом рынке безусловно доминируют американцы и британцы, и никакого резона впускать туда конкурентов, пусть даже для охраны наших же объектов, у них нет. В этот бизнес сложно влезть. Но проблема в том, что нет государственной поддержки. Я говорю не о законах и регламентах. Они все действуют только в пределах России. А когда мы говорим о ЧВК, подразумеваем работу за рубежом. Есть объект России – консульство, представительство, нефтяные поля, 机构 – 不重要. Государство должно выстроить абсолютно прозрачную схему: вот объект, вот бюджет, вот честный тендер. Я вас уверяю, в России найдутся люди, которые прекрасно обеспечат охрану и выполнят задачу. Они сами решат вопросы с иностранным государством, с транспортом, 武装. Нужны только легальные правила игры.
Сегодня российские “财富的士兵” находятся в некоей серой зоне – и финансовой, и юридической. Хотя если говорить о Сирии, то хороший адвокат в случае чего может зацепиться за одну трактовку из Уголовного кодекса. В примечании к статье 359 说: “Наемником признается лицо, действующее в целях получения материального вознаграждения и не являющееся гражданином государства, участвующего в вооруженном конфликте или военных действиях”. Однако Россия воюет в Сирии официально, по приглашению законного правительства. 所以, ее граждане, состоящие в ЧВК, не могут быть признаны наемниками. Хотя было бы проще все-таки вывести ЧВК в легальное белое поле. Которое дает неплохие финансовые перспективы. Эксперты оценивают ежегодный оборот частных военных компаний более чем в 100 十亿美元. И на этом рынке мы можем составить серьезную конкуренцию.
以供参考
私人军事公司 – это коммерческие структуры, которые занимаются выполнением как боевых задач по всему миру, так и специфических. Это и охрана различных стратегических объектов, и обучение иностранных военизированных подразделений, и обслуживание поставленной за рубеж военной техники, и сбор развединформации… 通常, в ЧВК набирают бывших военных, спецназовцев и сотрудников спецслужб.
Основные монополисты на рынке ЧВК – это США и Великобритания. Также частные военные компании легализованы в Германии, 波兰, 南非, Австралии и других странах. Однако их доля на рынке крайне мала.
Самая известная ЧВК – американская Academi (前黑水公司). 在里面 – 大约 20 千名员工. 90 процентов заказов получает от правительства. Основная деятельность – 伊拉克, 阿富汗.
Британская Group 4 安全公司, 也许, самая крупная компания – 大约 500 成千上万的人, что почти втрое больше численности вооруженных сил Великобритании. Эта ЧВК работает в 125 世界各国.
根据各种估计, оборот рынка ЧВК может достигать 100 每年十亿美元.
一条评论
Франц Клинцевич, первый зампредседателя Комитета по обороне Совета Федерации:
– Сегодня у наших серьезных государственных корпораций и больших частных компаний есть интересы за границей – нефте-, газопроводы, танкеры и так далее. Все они нуждаются в обеспечении охраны. Они готовы за это платить, поэтому ЧВК в России были бы полезны, но в рамках законодательства. Должно быть все согласовано. Помимо финансовой выгоды, это важный социальный лифт для многих людей, которые прошли через армию, службу. Это реально востребовано. Многие могут идти даже за небольшие деньги рисковать своей жизнью.
Маленький пример. В Афганистане было 140 тысяч представителей силового ведомства США. 一个 240 千 – 私营军事公司. 我 40 тысяч были представителями охранных предприятий. Это в три раза больше, чем нас было в Афганистане, когда Советский Союз вводил войска… Поэтому нашим депутатам нужно наконец согласовать с силовиками законопроект, который бы установил правила игры для частных военных компаний.
资源: chvk.info
