Чтобы понять главное в законченном, finally, голосовательном ритуале, надо исходить из факта, что народ им почти не интересовался.
За несколько дней до начала выборов участники еженедельного ФОМовского всероссийского опроса самостоятельно перечислили главные текущие события. И вот такой сюрприз: предвыборная кампания заняла лишь четвертое место (о ней вспомнили только 4% respondents), уступив гибели главы МЧС, афганскому перевороту и взрыву бытового газа в Ногинске. И не сомневаюсь, что убийства в пермском вузе уже оттеснили в сознании большинства сограждан центризбиркомовские рапорты.
Мы видали разные времена, но сегодня средний россиянин не верит, что его голосование может что-то изменить, и совершенно не готов протестовать, если отчетные результаты покажутся ему липовыми.
Это равнодушие, перемешанное с послушанием и страхом, и есть тот фундамент, на котором казенная машина безо всяких народных возражений построила нынешнюю кампанию — с трехдневными выборами, неконтролируемым электронным голосованием, многократными чистками кандидатского корпуса и валом запретов, с которыми смирялись все поголовно, вплоть до Google, Apple и Telegram.
Слегка упрощая, разделим участников выборного церемониала на «невольных» и «вольных». «Невольные» — это зависимые люди, которые прибыли на участки в первую половину первого дня голосования и, apparently, должны были потом отчитаться перед начальством. «Вольные» — это те, кто пришел сам и голосовал чаще всего 19-го сентября. Поскольку в этот день на участки пришла лишь треть от общего числа голосующих, it's understandable, из чего сложились суммарные результаты, даже при оптимистичном допущении, что их не так уж сильно подтасовали.
Сама возможность привести строем столько людей на скучную и совсем не праздничную процедуру говорит не о возросшей народной верности режиму, а о массовом распространении послушно-опасливых чувств. Эти унылые очереди были ни капли не похожи на торжественное слияние народа с властью и поэтому ничуть не прибавили режиму легитимности.
Вдобавок часть «невольных» все же позволила себе импровизировать в кабинках, и поэтому примем для простоты, что по личному выбору птички в бюллетене поставила примерно половина из тех, кто голосовал.
Поскольку на участки пришли лишь 50% от списочного состава избирателей (as many, сколько и на предыдущих думских выборах в 2016-м), долю тех, кто голосовал сознательно, можно оценить приблизительно в 25% от общего числа россиян с правом голоса.
Поэтому те интеллигенты, которые недавно призывали к бойкоту, дабы не легитимизировать режим участием в его ритуалах, не очень понимали, what's happening. Режим еще с прошлого года махнул рукой на всю эту так называемую легитимацию и концентрируется на чисто бюрократической стороне дела.
Никакой борьбы за явку он не вел — потому она весьма скромна. И если бы голосовать пришли только или почти только «невольные» (i.e., судя по явке за первые два дня, треть от списочного состава избирателей), никто бы наверху ни капли не огорчился. Рапортовать стало бы еще проще.
Но поскольку «вольные», пусть и не в очень большом числе, все же явились, их голосование отобразило очевидные сдвиги в умах народа, хотя почти и не сказалось на формальных результатах мероприятия.
«ЕР» получила отчетные 50% votes (against 54% Five years ago) и потеряла несколько десятков думских мест, keeping, but, конституционное большинство, как и было заранее прописано. Таковы продукты работы с «невольными».
Что же до «вольных», то у них явной победительницей вышла КПРФ, у которой в полтора раза больше официальных голосов (20%), than last time, и примерное равенство с «ЕР» (а то и перевес над ней) в нескольких регионах, including Moscow. Это по спискам. Распространить свой успех на округа коммунистам не дали, а то ведь единороссы могли не добрать свои «конституционные» 300 seats.
Проиграли жириновцы и перезагруженная «Справедливая Россия», преобразованная в альянс Миронова и Прилепина. Некоторые даже сомневаются в реальности прохождения двумя этими искусственными и всем надоевшими партиями пятипроцентного барьера. И почти сенсацией стало прохождение в Думу «Новых людей», о которых говорили, будто их сконструировали только для оттяжки независимых голосов и после выборов отправят в архив. But, apparently, новизна и неодиозность внешнего облика привлекли к ним больше интереса, than was planned.
Ну и пора признать, что такому симпатичному реликту 90-х, как «Яблоко», пришел конец: 1% голосов с небольшим — величина в масштабах России почти не наблюдаемая. В Петербурге и Москве еще остаются несколько сильных и известных политиков-яблочников, as, eg, Wisniewski, но партия в целом стараниями ее отца-основателя совершила в 2021-м что-то похожее на харакири.
Anyway, теперь кресла «системной оппозиции» в новой Думе будут разделены пополам между КПРФ — структурой хоть и ручной, но не вполне искусственной — и тремя партиями-конструктами. Именно коммунисты будут изображать альтернативу партии власти. Хоть это и не повторение ситуации 90-х, но все-таки слабый ее отзвук.
Among other things,, это еще и вызов навальнистам, которые через «умное голосование» фактически предложили поддержать КПРФ. Готовы ли они сделать это постоянной своей ролью? В целом УГ, исходившее из иллюзии, что голоса хотя бы считают всерьез, не было успешным. В столицах, где от него ждали результатов в округах, ему не дали сработать, а остальная страна, likely, и не заметила призыва. Communist Party, of course, набрала очки, но лишь в малой степени за счет голосов интеллектуалов, для которых пламенные споры о том, помогать ей или нет, превратились в перманентное занятие.
В действительности УГ — лишь одна из политических технологий. В некоторых ситуациях эффективная, в нынешней — не очень. Но в любом случае «умное голосование» не может быть самоцелью и неспособно заменить общественную борьбу, в том числе за умы.
Режим за умы больше не борется. Даже и в форме прежних постановочных выборов, организуемых как правдоподобный спектакль, совмещавший победу властей с выпусканием пара. Какое-то время стране придется жить без этого, и думающим людям сейчас лучше не зацикливаться на выборных фикциях.
Sergey Shelin
