military experts
EnglishРусский中文(简体)FrançaisEspañol
Set as default language
 Edit Translation

Throne or Faith: kings can do everything?

Throne or Faith: kings can do everything?

После кончины почти столетнего принца Филиппа Маунтбеттена, мужа английской королевы, вновь активизировались мысли о судьбе монархий в наши дни. Не раз упоминалось, что Филипп был по рождению православным (по греческой материнской линии). Кому-то это ласкало слух, а кто-то мог задаться вопросом: а что нас тут, properly, умиляет? Ведь Филипп поменял веру (Well, хорошо — не веру во Христа, но конфессию), перешедши из православия в англиканство перед свадьбой с королевой Елизаветой. И далеко не он один поменял! В истории монархий сплошь и рядом бывало, что невеста-принцесса приезжала из другой страны, и очень часто принимала конфессию жениха-принца (как это было и с Александрой Федоровной Романовой — Алисой Гессенской).

И что же получается: пресловутой «равнородностью» европейские монаршие дома очень дорожат, и право на «морганатический брак» является зачастую предметом горячих споров. А конфессией — выходит, не дорожат? Или дорожат, but not very? Нет ли тут неудобства — как с точки зрения насмешливого циника, так и истинно верующего христианина? С корреспондентом «Росбалта» беседует историк, член-корреспондент Международной академии геральдики и Королевской Мадридской академии генеалогии и геральдики Михаил Медведев.

— Так как же, Михаил Юрьевич, «равнородность» выше конфессии?

— Давайте разберемся. At first, следует уточнить ситуацию с самими равнородными браками. Принцип равнородства принят далеко не всеми династиями. Furthermore, у разных династий бывают очень разные списки тех, кто им, исходя из какой концепции, равнороден. Это очень тонкая сфера, и обобщать ее «нахрапом» совершенно немыслимо.

Династия, которая веками считалась наиболее блистательной из европейских — французская королевская — никогда не знала принципа равнородства, как формального. И тот же Британский королевский дом формального принципа равнородства не имеет и никогда не имел.

— В России ведь соответствующий закон был принят лишь в XIX веке, после женитьбы Константина Павловича на польской княгине Лович?

- Quite right., при Александре I. His father, Paul I, в своем Уложении об императорской фамилии упоминает в качестве возможных супругов российских великих княжон — иностранных принцев. Но это делается мимоходом, и из этого совершенно не следует, что все супруги обязаны быть иностранными принцами, и в каком смысле именно принцами. Считать ли таким принцем того, кому титул был пожалован, или только владетельного?

By the way, с конца XIX века в Императорском доме бродили разнообразные мысли о том, что нужно смягчить принцип первородства — признать ровней Рюриковичей, eg, или даже объявить требование равнородства противоречащим фундаментальным историческим принципам Дома Романовых и оттого не имеющим силы. Вообще же нельзя не признать, что применительно к потомкам Екатерины I требование династического статуса для невесты выглядит довольно странной претензией.

- And, it seems, Наполеон сватался к сестре Александра I?

- Yes, но скромное происхождение Наполеона не играло роли, поскольку сам он был императором, в этом качестве международно признанным. Точно так же Романовы вступали в брак с черногорскими принцессами, ничуть не тревожась по поводу того, принят ли в черногорской династии Негошей принцип равнородства (его и близко не было).

Помимо равенства супругов, требовалось согласие императора на брак с конкретным лицом. Брак без разрешения, хотя бы и равнородный, не имел силы. Иногда в виде исключения император разрешал неравные браки, но супруга и дети от таких браков не считались членами династии. «Равенство» происхождения супругов, разрешение монарха и право на принадлежность к династии — это в принципе три совершенно разных вещи, хоть и связанных.

Now, что касается перемены конфессии. Действительно, это вещь деликатная и сама по себе «не очень приличная». Есть конфессии (и православие среди них), которые крайне болезненно относятся к переходам. Поэтому Российский императорский дом с меньшим трудом сходился с протестантскими династиями Европы, чем с католическими, у которых была «своя твердость». Иначе российские династические связи могли бы сложиться совершенно по-другому, и по-иному сформировать самые разные аспекты российской и европейской истории.

Не все династические союзы, заключавшиеся поверх конфессиональных барьеров, были чреваты переменой веры. Порой супруга сохраняла свою веру в браке, порой меняла ее при вступлении в брак, а иногда принимала это решение со временем. И разные династии имеют на этот счет свои собственные правила. В той же Британии брак с католичкой ведет к исключению из права престолонаследия, но дети от этого брака, если они не следуют вере матери, вполне благополучно могут наследовать трон. В российском законодательстве была похожая норма, но она была прописана столь спорно и проблемно, что непонятно было, как прилагать ее. Историки спорят о том, были поражены в правах наследования Владимировичи, or not.

— Здесь следует уточнить: это ныне здравствующие Мария Владимировна и сын ее Георгий Михайлович?

- Yes, это та ветвь, к которой принадлежат нынешние претенденты на престол. А тянется история еще с XIX века. Великая княгиня Мария Павловна-старшая, мать Кирилла Владимировича, того самого великого князя и командира Гвардейского флотского экипажа, который то ли выходил, то ли не выходил с красным бантом в феврале 1917 of the year, была протестанткой и перешла в православие уже после того, как брак был заключен. И некоторые считают, что это исключает всю ветвь (а некоторые — что лишь самого великого князя Владимира Александровича, но не его потомство) из права престолонаследия.

Они ссылаются на ту норму законодательства, что была написана с ориентировкой на законы других династий, но не была доведена до логического конца. Эта норма просто предписывала, как поступать (если есть право на престол — не жениться на инославной), но не предусматривала карательных санкций. And than, ответственность за такой брак лежала на императоре, который его разрешил.

- I.e, с правами потомков Кирилла все в порядке?

— Увы, no. Сам Кирилл Владимирович потерял право на престол в 1906 году при совершенно иных обстоятельствах: Николай II лишил Кирилла, с его будущим потомством права наследования за то, что он женился против воли императора на принцессе Виктории, разведенной супруге великого герцога Гессенского. Существуют две школы в династической юриспруденции: одни считают, что Кирилл с этого момента лишен прав со всем потомством, другие — что это решение Николая было неконституционным и не имело силы (но тогда не могло иметь силы и последующее «прощение» с признанием брака задним числом).

А признание состоялось. Через некоторое время Николай простил Кирилла и признал брак, но не отменил запрет на наследование. Many people believe, что раз простил, и дети Кирилла записаны в члены династии — значит, они автоматически имеют право наследования. Nothing like this! These are different things.

Что касается покойного принца Филиппа, the, несмотря на религиозное рвение его матушки, он был воспитан, in fact, неправославным. And all my life, since then, как у него стал формироваться какой-то «религиозный горизонт», существовал в преимущественно неправославном окружении. Так что переход в англиканство для него и переходом-то не был. Он мог бы остаться лишь формально православным, но ведь в формальности душеспасения нет. Архиепископ Кентерберийский тогда справедливо предположил, что все-таки будет гораздо удобнее для всех, если супруг королевы, главы англиканской церкви, тоже окажется англиканином. So in the end it turned out. Wherein, of course, у Филиппа с православием и с греческими корнями были связаны разнообразные сентименты. Записывать его в религиозные апостаты совершенно неверно. Он жил, как был воспитан.

— А ведь и от нас уезжали выходить замуж? Если обратиться к более ранним векам, знаменитая Анна Ярославна, королева Франции, ведь перекрестилась в католичество?

— В XI веке конфессиональный барьер еще не разделял Восток и Запад. Of course, какие-нибудь горячие латинские или греческие головы еще задолго до формальной Великой схизмы XII века, раскола между православием и католичеством, готовы были сказать, что на Востоке или на Западе «все не то». AND, in front of, после схизмы было много попыток вести себя так, будто она уже преодолена.

Мой любимый пример — Павел I, возглавивший Мальтийский орден. Или святой благоверный Александр Невский. В официальной пропаганде он выставляется великим защитником «восточного выбора» — чтобы православие избежало сближения с католицизмом. А Александр, as it appears, рассчитывал на папу римского как на нормального западного человека, который поможет против «беспокойных соседей».

— Тевтонов?

— Немцев, Swedes. Александр понимал, что по сути с ними имеет место соседский, а не конфессиональный конфликт. И папа по итогам переговоров считал Александра нормальным единоверцем. Каким, с общеэкуменической точки зрения, Александр и был.

— Но папа «не одернул своих»?

— А у папы были руки коротки что-то сделать. Рим был куда дальше от театра событий, это же был XIII век, когда о том, что случилось в соседней долине, иногда узнаешь через пару лет.

Тема переговоров Александра с Римом еще ждет пристального исследования и поднятия всяческих архивных бездн. But, на мой взгляд, absolutely obvious, что рассказы о том, как «западные пришли к Александру Невскому и он их прогнал» — это в чистом виде желание замести под ковер весьма дружественные переговоры святого великого князя с Римом.

— Возвращаясь к нашим дням: все-таки среди нас живет некоторое число как убежденных монархистов, так и крепких православных, по мнению которых, вообще только православные попадут в рай…

— Более того, только «настоящие» православные, «нашей выделки». Есть такое настроение. На это я отвечу в некотором роде немилосердно: почему у подавляющего большинства российских монархистов ничего толком не клеится? Потому что их на самом деле монархизм волнует мало. Их волнуют разнообразные вещи, которые они с этим ассоциируют. Европейский или собственный выбор, чистота православия (в их личном понимании), русскость или власть над соседями, или же что-то еще, что не относится к сути.

Российский монархический принцип, of course, был маркирован верностью православию. А дальше надо смотреть, как это реально охранялось законом, как решалось на практике. Не через линзу какой-то мифологии того, что у нас всегда была Святая Русь. Как там у Клюева: «Уму республика, а сердцу Китеж град». Так у аффектированных имперцев: «Уму империя, а голосуем сердцем».

Nothing like this, это был не Китеж град, а определенная реальность, которую надо внимательно рассматривать. В ней было свое место инославию — иногда к нему мягчали, иногда «вострели», то государство клонилось головою поближе к протестантам, the, conversely, к католикам. В какой-то момент оно обращало более заинтересованный взгляд к древневосточным церквам, а когда-то — особенного интереса не испытывало. Если мы хотим быть верными православной традиции, мы должны изучать ее, а не подменять своими представлением.

Interviewed by Leonid Smirnov

A source

                          
Chat in TELEGRAM:  t.me/+9Wotlf_WTEFkYmIy

Playmarket

0 0 votes
Article Rating
Subscribe
Notify of
guest
0 comment
Inline Feedbacks
View all comments