Заявление советника Владимира Путина, специального представителя президента РФ по вопросам климата Руслана Эдельгериева, в котором он высказал опасения насчет того, что Россия сегодня отстает от группы промышленно развитых государств, постепенно формирующих «климатический клуб», в который не войдут страны с «углеродоемкой экономикой», вызвало живой интерес в российских СМИ.
Однако у тех, кто знаком с темой изменения климата по российским медиа, к высказываниям Эдельгериева могут возникнуть недоуменные вопросы, поскольку формально Россия, eg, Unlike the United States, из того же Парижского соглашения (PS) climate 2015 года не выходила. Furthermore, at 2019 оно было подписано премьером Дмитрием Медведевым.
About, какие риски для России возникают в мире, все больше осваивающем «зеленую» энергетику, обозревателю «Росбалта» рассказал аналитик нефтяного рынка, партнер российского консалтингового агентства RusEnergy Михаил Крутихин.
— Если взять сообщения официальных СМИ, it turns out, что у нас с заботой о климате, kind of, everything is fine. Russia in 2019 году «приняла» Парижское соглашение по климату. Чем в таком случае вызвано беспокойство советника президента?
— Россия приняла Парижское соглашение постановлением правительства, но не ратифицировала его. С Эдельгериевым можно согласиться на сто процентов. Единственное замечание — он говорит о проблеме очень мягко. Показывает существующие проблемы, но четко их не обозначает, поскольку сам часть этой команды.
— Представитель Кремля говорит о некоем «клубе» западных стран, которые якобы объединяются для того, чтобы преследовать цели «зеленой» энергетики…
— Это не клуб, это уже набор общеевропейских правил, which, as it appears, придется подчиняться и другим государствам. Сейчас уже и американцы к ним подключаются. Правила эти будут суровы. for example, если компания захочет поставлять свои товары или инвестировать, затевать какие-то проекты на территории Евросоюза, ей надо будет доказать, что в своей инвестиционной политике она придерживается правил ЕС. То есть проводит политику заботы об окружающей среде, стремится к нулевому выбросу парниковых газов и так далее.
И вот если компания не сможет доказать, что ее инвестиции преследуют эти цели, то она просто не сможет вкладывать деньги в Европе. Не пустят такую компанию туда и в качестве поставщика тех или иных товаров.
Но доказать подобные вещи будет довольно трудно. for example, нашему «Газпрому» придется убеждать, что при добыче и транспортировке газа так называемый «карбоновый след» при воздействии на атмосферу находится в каких-то определенных пределах и не превышает их.
— «Карбоновый след» — это что?
— Это тот выброс в атмосферу парниковых газов, в котором содержится не только углекислый газ CO2, потребляемый растениями, который сам по себе отрицательно воздействует на изменение климата на Земле, but, for example, и метан, добываемый и транспортируемый «Газпромом». А метан, by the way, с точки зрения воздействия на атмосферу, в триста раз опаснее углекислого газа.
Так что придется доказывать, что метановый след не вредит атмосфере и не создает дополнительных выбросов.
— Что такое углеродный налог?
— Это интересный момент. Углеродный налог будет взиматься за выбросы в атмосферу. Если российская компания где-то в Европе не докажет, что ее выбросы находятся в пределах допустимого, то ей придется платить этот налог. Это повлечет за собой повышение цен на наши товары, приведет к более низкой конкурентоспособности российских нефти и газа на мировом рынке.
Кто будет за это платить? Пока мы не видим, чтобы между нашими компаниями и правительством здесь был найден общий язык. Углеродный налог будет возложен на коммерческую компанию, но государство сколько получало с нее, столько и будет получать. Поэтому российские нефтегазовые компании не понимают, как это все будет работать. У них и так себестоимость нефти и газа высокая, а если придется платить еще и этот налог, все станет совсем катастрофично. Предоставит ли им государство какие-то льготы — пока большой вопрос.
but the fact, что общее стремление потребителей во всем мире к «чистой» энергии может очень плохо сказаться на России, поскольку у нас отношения между государством и компаниями похоже на откровенную обдираловку.
— Руслан Эдельгериев отметил, что «группа промышленно развитых государств» может в будущем накладывать запреты на финансирование разнообразных углеводородных проектов, including, in the Arctic. В связи с этим у меня вопрос, what, properly, может помешать России развивать добычу нефти и газа в этом регионе?
- At first, добыча нефти и газа в Арктике — чрезвычайно дорогостоящее занятие. Себестоимость продукции будет очень высокой. Если газ еще там можно добывать, то с нефтью будет все труднее и труднее, потому что на арктическом шельфе ее практически нет. Secondly, Арктика очень чувствительна к малейшему воздействию на ее экологию. След от вездехода в тундре не зарастает больше ста лет. Поэтому арктический проект — всегда очень чувствительный в плане воздействия на окружающую среду. Respectively, проекты в Арктике будут находится под пристальным вниманием мирового сообщества.
Могут накладываться запреты на финансирование проектов в Арктике и на приобретение нефти, добытой с нарушением целостности окружающей среды. Многие компании уже понесли вынужденные потери. So, eg, практически закрылась разработка месторождений нефти и газа на шельфе Аляски.
Interviewed by Alexander Zhelenin
