Площадь природных пожаров в Якутии достигла рекордных 6,6 миллиона гектаров. Это одно из самых крупных возгораний в мировой истории, дым от которого уже достиг Северного полюса. О причинах бедствия и способах борьбы с природными пожарами «Росбалт» побеседовал с руководителем противопожарной службы «Гринпис» России Григорием Куксиным в подкасте «Включите звук».
— Сегодня на разных уровнях говорят о том, что причиной катастрофических пожаров, которые охватили Якутию и другие регионы России, стали изменения климата. В одном из интервью вы упоминали про цикличность засушливых лет в нашей стране. Можно ли сегодня предсказать, какой год будет опасным, а когда угроза слабее?
— Мы более-менее точно можем оперировать данными за последние лет двадцать, когда уже задействовались средства космического мониторинга. Кстати, и о пожарах в XXI веке можно судить довольно точно — по одним и тем же источникам данных. Набранная статистика показывает, что есть определенная цикличность. В среднем каждый четвертый год у нас хуже обычного, каждый одиннадцатый год может быть катастрофически экстремальным. Эта цикличность наблюдалась, и можно было более-менее прогнозировать свои действия, расходы и нагрузку на пожарных. В последние годы все это не работает. Вы, наверное, замечаете, что перестали сбываться и погодные прогнозы, потому что те модели, которые были рабочими раньше, дают менее надежные результаты.
Конечно, мы это связываем с изменениями климата, с глобальными процессами которые происходят. Становится жарче, суше, длиннее пожароопасный сезон. Здесь очень важно понимать, что пожары не никогда не возникают от жары. Они иногда возникают от молний, в редких случаях. Это менее 10%. Во всех остальных случаях причины связаны с людьми.
Глобальные климатические изменения в последние годы дают череду экстремальных пожаров. Их площадь в России четыре года подряд, по данным информационной системой дистанционного мониторинга Рослесхоза, превышает 15 млн гектаров. Если исходить из прогнозов и моделей, которые строят специалисты, дальше нас ждут времена еще более сложные. Это новая климатическая реальность.
При этом надо понимать, что и сами пожары влияют на погоду. Сейчас, например, самый крупный пожар в Якутии (похоже, вообще за всю историю наблюдений) превысил миллион гектаров. Он уже влияет на региональную погоду. Дымное облако и шапка разогретого воздуха делают и без того устойчивый антициклон, в условиях которого пожар возник, еще более стойким — циклоны туда не могут пробиться, дожди выпадают на соседних территориях, дымное атмосферное образование формирует погоду, в которой пожар активно развивается. Соседние регионы топит, там заливает дома, а пожар продолжает действовать и формировать погоду под себя. Кроме того, над огнем образуются огромные пожарные кучевые облака (раньше мы наблюдали это явление в Австралии, иногда в Соединенных Штатах, а сейчас — и в России), когда микрочастицы сажи становятся точками конденсации влаги. Такое облако разрешается молниями, сухой грозой, вызывая пожары рядом.
— Выделение бюджетных средств растет пропорционально росту угрозы пожаров в нашей стране?
— К сожалению, нет. И это не только российская проблема. Все сильные страны мира, столкнувшись с проблемой изменения климата не как с прогнозом, а как с реальностью, вынуждены увеличивать бюджеты на борьбу с пожарами. К сожалению, Россия пока еще не идет этим путем.
Деньги выделяются регионом на борьбу с пожарами из федерального бюджета, потому что леса у нас федеральные, а регионы их охраняют. Этих денег уже несколько лет не хватает. Их нужно в разы больше. Сейчас выделяется около 30 млрд рублей в год на ведение лесного хозяйства и охрану лесов от пожаров, а потребность примерно в 90 миллиардов, может быть — даже 100.
Влияет на ситуацию и методика распределения этих средств. Якутии, например, из-за низкой плотности населения достается меньше денег на единицу площади, чем всем остальным. Если какие-то регионы получают 180 руб. на гектар, то Якутия — 6 руб. Это абсолютно недостаточно для того, чтобы справиться со всеми пожарами. Это приводит к тому, что мы тушим лишь часть пожаров. В России примерно 40% лесов — неохраняемые леса, где официально можно не тушить огонь. В этой реальности мы живем уже несколько лет.
— На ваш взгляд, насколько сегодня грамотно распределяются силы разных ведомств в борьбе с пожарами? Например, в социальных сетях постоянно обыгрывается история про отправку наших самолетов-амфибий за рубеж, когда не хватает техники в той же Якутии.
— Да. Идет волна возмущения по поводу наших специальных самолетов, которые применяются в Турции и Грецию. И вертолеты применяются. Но проблема не в этом. Наши самолеты-амфибии должны применяться там, где их умеют и могут применять — как в Греции и Турции. Там близко море. Рядом с морем горит гора, на этой горе работает десяток разных самолетов, в вереницу которых встраивается один из наших. С нашим прекрасно обученным экипажем. В условиях хорошей координации и при наличии воды рядом это дает свой результат. Там этот самолет приносит пользу. Надо понимать, что сброс, например, с самолета B-200 — это временное притушивание водой, после которого надо еще прийти и головешки «добить» или перекопать местность. Без дополнительной работы на земле эффект не будет полным.
Сброс воды с ИЛ-76 — самого большого нашего самолета — временно притушит 700 метров. В Якутии протяженность кромки «маленького» пожара измеряется десятками километров. Эффективно ли там 300-500 метров временно притушить одним сбросом воды? Не очень, если там не работают сотни людей на земле. Если работают сотни людей на земле, то только в некоторых «горячих» местах иногда нужен этот сброс. Чтобы его осуществить, необходимо иметь место забора воды, топливо, подготовленный экипаж. Это несколько миллионов в день стоит. При этом основная потребность, которая не закрыта в Якутии, доставка туда людей: обычными вертолетами МИ-8, десантирование парашютистов на ранних стадиях пожаров с самолетов АН-2. Доставка туда бульдозера по реке (на понтоне) или через лес.
Основную работу там делают лесники с лопатами, топорами, бензопилами, зажигательной аппаратами. Вот эта незаметная работа — основа тушения лесных пожаров. Поэтому, если отвечать на вопрос о распределении сил, то оно — не оптимальное. Потому что пожар начинается на площади в несколько квадратных метров: молния попала в лес или человек оставил костер. Если это ранняя стадия, то местный силы на местном самолете АН-2 с местными парашютистами должны высадить всего несколько человек, и они лопатами, топорами, бензопилами обработают кромку пожара — и все. Отработало четыре человека — и миллионы гектаров тайги спасены. Это эффективное расходование средств. Вот на это не хватает денег, на это не хватает лесных субвенций.
На всю Якутию 200 парашютистов-десантников из числа пожарных. В Подмосковье на одном пожаре на днях собралось больше людей и техники, чем во всей Якутии было к моменту начала пожароопасного сезона. Если мы сразу не потушили пожар, то через день его площадь уже может достигнуть 100 гектаров, через два — может быть уже 1000 гектаров, а через неделю огонь охватит уже десятки тысяч гектаров, и уже тысячи людей требуются для того, чтобы его потушить. Вот это не рационально
Когда в конце сезона у нас в России горят 16 миллионов гектаров, выделять самолеты, вертолеты и даже бульдозеры уже поздно. Это та стадия, когда ничего мы не можем сделать. Нужно только спасать отдельные населенные пункты. Гораздо рациональнее выделить средства регионом для того чтобы они тушили пожары на ранней стадии. И это никак не противоречит отправке нашей помощи в Турцию и Грецию. Возмущение по этому поводу сбивает с толку. Возмущаться надо тому, что вовремя, на ранней стадии, мы не тушим пожары нашими местными региональными силами, которые должны финансироваться из федерального бюджета. На этом фоне отправка одного-двух самолетов в Грецию не меняет здесь ситуацию, а в Греции готовы памятники ставить нашим пилотам.
Беседовал Петр Годлевский
