На днях в соцсети на странице у знакомого блогера и публициста прочел любопытную дискуссию на тему, которую в былые времена называли бы «о движущих силах революции». В данном случае, белорусской. Речь шла о рабочих, их роли в протестах против Лукашенко и о том, что намерены сделать белорусские оппозиционеры (во всяком случае, какая-то их часть), с крупными государственными предприятиями республики в случае прихода к власти.
Если коротко, то мнение белорусских участников этой дискуссии состояло примерно в следующем: рабочие — это быдло, они тупо поддерживают Лукашенко, крупные госпредприятия (МАЗ, БелАЗ, Минский тракторный завод и так далее) в большинстве своем убыточны, а потому после победы над диктатором надо будет их попросту закрыть.
Что касается экономической эффективности, то по данным экономиста Марии Акуловой, в 2019 году (то есть до пандемии) убыточными были лишь 14,7% белорусских компаний. В госсекторе таковыми числились только 11,4%. Даже в «ковидном» мае 2020 года число убыточных организаций в Белоруссии не превысило 25%.
То есть уверенность в неэффективности госпредприятий (хотя, как и в России, в Белоруссии многие из них акционированы и уже не совсем «гос») это некое априорное виртуальное представление белорусских оппозиционеров. Но дело не только в этом. Белорусские рабочие в значительной своей массе изначально поддерживали протесты и даже пытались бастовать, но взамен получили такое вот отношение со стороны оппозиции, которая в организации политических забастовок на своих рабочих местах сама как-то не замечена.
Даже если озвученные выше идеи не разделяются всеми лидерами белорусских протестов, они все равно весьма показательны. Одна из известных оппозиционных политиков и политических экспертов Белоруссии Ольга Карач говорила мне, что в целом стачкомы и рабочее движение «очень поддерживаются» (оппозицией). Впрочем, на мою просьбу кратко охарактеризовать экономическую программу оппозиции, Карач ответила так: «Экономическая модель Сингапура. Либерализация экономики».
Итак, с одной стороны, поддержка стачкомов и рабочего движения, а с другой, «модель Сингапура». Возможно ли такое? Как ни странно, да. Во всяком случае, на этапе борьбы с диктатурой подобное уже было.
Именно такое сочетание, на первый взгляд, несочетаемого, можно было увидеть в Польше в 1980-х годах. Правда, протесты в этой стране тогда организационно существенно отличались от нынешних белорусских или российских. В Польше 30-40 лет назад интеллектуалы (университетские преподаватели и ученые) объединились с мощным низовым рабочим движением и даже вошли в руководство профсоюза «Солидарность», который стоял во главе этого движения и, в конце концов, сверг этот режим.
Тогда у польских рабочих и интеллектуалов, как сегодня у белорусских и российских, был один враг — авторитарный политический режим. Однако в Польше того времени в пролетарской и отчасти в интеллектуальной среде были популярны и идеи рабочего самоуправления (хотя большую часть интеллектуального крыла польских протестов составляли все-таки либералы).
Кроме того, у польской революции 1980-х годов, помимо борьбы с авторитарным политическим режимом, стояли и задачи антиколониальные, по сути, национально-освободительные, что роднит их с украинской революцией 2014 года. Борьба Майдана против режима Виктора Януковича, так же, как и в Польше 1980-х, была одновременно и борьбой за окончательное освобождение страны от неоколониального давления Москвы.
Однако после победы демократической революции в Польше в стране начались либеральные реформы, в ходе которых многие ее предприятия обанкротились. Знаменитая Гданьская судоверфь имени В.И. Ленина, где и зародилась «Солидарность», лидером которой был слесарь-электрик Лех Валенса, ставший первым президентом новой Польши, также была бы пущена с молотка — объемы ее производства и численность работников в годы реформ катастрофически упали. Ее не закрыли из политических соображений — все-таки символ борьбы за свободную Польшу… Сейчас там работает две тысячи человек — в десять раз меньше, чем в начале 1980-х.
Мы видим, что сегодня экономическая программа белорусской революции не так далека от тех требований, которые выдвигались либеральной оппозицией в Польше или в СССР три-четыре десятилетия назад. Нечто похожее, кстати, было и во время украинской революции 2014 года. Требования последнего Майдана были очень похожи на те, что выдвигает сегодня белорусская оппозиция — понятное (прежде всего, для бизнеса) законодательство, равенство всех перед законом. Возможно, в меньшей степени акцентировалась на Украине идея приватизации госпредприятий, просто потому, что сам процесс передачи госсобственности в частные руки в тому времени там продвинулся гораздо дальше, чем в Белоруссии.
Если же мы посмотрим на недавние российские протесты, то их особенностью является полное отсутствие каких-либо социально-экономических требований. И это не случайно. Либеральные реформы правительств Бориса Ельцина и Владимира Путина (во всяком случае, структурно) были наиболее последовательными и глубокими. Достаточно сказать, что по данным Росстата, 96% всех предприятий в Российской Федерации находятся в частной собственности и программа приватизации, между прочим, продолжается.
Мне, правда, могут возразить, что около половины ВВП в современной России производят государственные компании. Но мы же понимаем почему. Это считанные монополисты, специализирующиеся по преимуществу на добыче и транспортировке нефти и газа. Кроме того, «государственный» статус этих корпораций не более чем прикрытие того факта, что на деле они являются частной собственностью госменеджеров и высших государственных чиновников России. Уже не говоря о том, что половина акций тех же «Роснефти» или «Газпрома» вполне официально являются собственностью частных лиц…
Конечно, можно назвать российские либеральные реформы «недоделанными», в том смысле, что коррупция в стране зашкаливает, но и тут можно возразить, что ее не удается полностью ликвидировать даже в Китае, где за подобные преступления, как известно, расстреливают. Понятно, что важен масштаб этого явления, но в любом случае очевидно, что в обществе, где есть товарно-денежные отношения, будет и коррупция.
Тем не менее, все другие институциональные реформы в России были проведены максимально последовательно и глубоко. Именно поэтому российская либеральная оппозиция, помимо антикоррупционных лозунгов, никаких других экономических программ сегодня не выдвигает. И это совершенно неправильно, поскольку экономика напрямую определяет и социальную сферу, и все прочие сферы жизни общества и народа, жизнь которого становится все хуже и хуже.
Весьма характерно, что незадолго до своей смерти в 2009 году главный идеолог и проводник экономических реформ в России Егор Гайдар произнес такую фразу: «Все вроде сделали правильно, а счастья нет». И это верно. Потому что через 30 лет после начала его реформ совершенно очевидно, что счастья для абсолютного большинства граждан не просто нет, но и не предвидится, если все будет идти туда, куда идет.
Здесь можно сослаться на очень характерную дискуссию, проходившую на мероприятии, носящем имя отца российских реформ. Выступая на Гайдаровском форуме-2020 «Россия и мир», глава издательского дома «Новое литературное обозрение» Ирина Прохорова констатировала: «Разные страны, с разными политическими системами разной степени развитости, жалуются на то, что будущее исчезло. А без образа этого самого будущего ни каждый отдельный человек, ни государство в целом выстраивать стратегию жизни не смогут».
Белорусским оппозиционерам, пребывающим в каком-то своем мире (например, их лидер Светлана Тихановская уверена, что режим Лукашенко, несмотря на спад протестов, почему-то вдруг падет этой весной) и создающих картину будущего по лекалам, оправдавшим себя только в одной точке Земли — Сингапуре, стоило бы приглядеться, к чему привели подобные реформы в соседней России. Их результатом стал приход к власти очередного несменяемого автократического режима, катастрофическая убыль населения, несколько лет подряд падающие доходы граждан, разрушенная медицина и имитация системы образования.
В связи с этим вопрос о социально-экономической программе оппозиции в России и Белоруссии более чем актуален. Понятно, что в одной небольшой статье невозможно дать развернутую программу, которая удовлетворила бы все силы протеста. Но некоторые ее аспекты обрисовать можно.
Сегодня даже в среднеразвитых странах, к которым относятся Россия, Украина и Белоруссия (не говоря уже о развитых), вполне уже можно ввести такую вещь, как базовый доход. Эта идея уже довольно серьезно обсуждается в западных странах. Речь идет уже не о прожиточном минимуме, а возможности выплаты каждому гражданину суммы, достаточной не просто для сведения им концов с концами, а для нормальной, достойной современного человека жизни.
Способно обеспечить современное общество каждого человека и нормальными жилищными условиями. И последнее уже не мечта, а реальность, например, в Финляндии, где правительство приняло решение о том, что своя квартира или дом — не награда, а жизненная необходимость для каждого человека, в том числе, и для его социализации в обществе.
В этом смысле для начала можно было бы просто вернуться к советской системе обеспечения жильем, когда семья из двух человек (мужа и жена) имела право на получение бесплатной однокомнатной квартиры со всеми удобствами. Если же это были отец и дочь или мать и сын, то на двухкомнатную. Соответственно, семья из трех человек имела право на двухкомнатную, из четырех — на трехкомнатную и так далее.
Это все не манна небесная и не сказка, а насущная необходимость, как ее понимает современное цивилизованное общество. В Швеции еще лет тридцать назад обсуждалось, что одиноким молодым людям однокомнатной квартиры может быть и недостаточно — они ведь могут приглашать гостей…
Из этой же области введение бесплатного проезда на городском транспорте. Кое-где это уже тоже не прекраснодушные фантазии. В Эстонии в 11 из 15 ее уездов бесплатный общественный транспорт, включая и столицу — Таллин (чтобы не платить за проезд, гражданин должен стоять на учете в местной налоговой службе). С февраля 2020 полностью бесплатным общественный транспорт стал в Люксембурге. В Германии этот вопрос также уже рассматривается всерьез.
Актуальным остается переход к бесплатному, качественному, доступному государственному здравоохранению и такому же образованию. Это не означает, что нужно запретить частные клиники, школы и университеты. Просто государство должно начать финансировать бесплатные учреждения образования и здравоохранения на совершенно другом уровне.
На все это у уже есть необходимые средства. Если в Эстонии, не имеющей ни нефти, ни газа, смогли сделать общественный транспорт бесплатным, а в Финляндии — обеспечить всем жильем, что мешает сделать то же самое в Белоруссии или России?
Александр Желенин
