30 сентября отмечается Международный день перевода. В карьере официального переводчика испанской королевской семьи Марии Санчес Пуиг было немало сложных ситуаций. О напоре Бориса Ельцина, внимательности Андрея Громыко, популярности Михаила Горбачева, богатой лексике Владимира Путина, а также об ужине с Булатом Окуджавой и сломанной Юлианом Семеновым шпаге она рассказала за чашкой чая на своей даче, расположенной в часе езды от Мадрида.
Рожденная в СССР
Отец Марии Санчес Пуиг — Доситео Санчес Фернандес — в годы гражданской войны в Испании командовал 31-й смешанной бригадой, которая входила в корпус под началом легендарного генерала Энрике Листера. После поражения республиканцев отец Пуиг оказался в лагере во Франции, в Сен-Сиприене, где провел несколько месяцев в тяжелейших условиях.
В лагере он заболел. В это время разные страны стали предлагать испанским коммунистам политическое убежище. Отец Пуиг решил, что поедет в первое государство, от которого получит подобное предложение. Так в 1939 году он и его супруга Мария через Красный Крест переехали в СССР. Спустя несколько месяцев к нему присоединилась и его супруга. Испанцев распределяли по разным городам, и родители будущей королевской переводчицы попали в Харьков, где устроились работать на тракторный завод. “Я родилась в этом городе, но мы там практически не жили, потому что началась война и наступила эвакуация”, — вспоминает Пуиг. В 1941 году Фернандес ушел на фронт, где воевал четыре года. Его дочь и жена уехали в Башкирию, а оттуда перебрались в Москву. “Сколько себя помню, я всегда жила в Москве”, — рассказывает Пуиг. В столице они поселились на Черкизовской улице. Около их дома был бесхозный участок земли, который глава семьи засадил картошкой. “Урожай был хороший, но радовались мы недолго. Пришли милиционеры, и отца забрали на двое суток. Мама не знала, что с ним. Оказалось, что придется делиться урожаем с государством”, — вспоминает переводчик.
В столице Пуиг поступила в первый класс обычной школы. “У меня было абсолютно счастливое и безмятежное детство, хотя мы были такие же бедные, как и все вокруг в послевоенное время. Я целый день играла на улице, бегала по дворам с мальчишками”, — признается она.
Школьные годы прошли вполне благополучно. Испанская девочка не чувствовала никакого отторжения, наоборот, ей спускали некоторые выходки, которые, может быть, не прощали русским детям. А Пуиг, по ее словам, была “недисциплинированная, немного хулиганила, дергала за косичку соседку по парте, на уроках начинала разговаривать”. Учителя делали замечания и даже писали о плохом поведении в дневнике, однако никаких последствий не было.
Отец Пуиг работал шофером. Сперва в Министерстве культуры, потом возил директора Музея революции, а в последние годы управлял городскими автобусами. Мама была профессиональной портнихой. В Испании она шила мужские костюмы, а в Москве создавала и женские наряды. Работала на дому, в клиентах нужды не было.
Испанская чета практически не чувствовала никакой дискриминации, хотя и имела паспорт без гражданства. Особых ограничений этот статус не накладывал, разве что при отъезде на долгое время, например в отпуск, нужно было уведомить управдома. “Больше никаких проблем не было. Да и это — не проблема”, — вспоминает Пуиг.
В пятидесятые годы семья получила советское гражданство, впрочем, наступило время покинуть страну, приютившую испанских коммунистов.
Домой!
После смерти Иосифа Сталина в 1953 году появилась возможность начать подготовку к переезду. Хотя были трудности: испанская Компартия считала, что политэмигранты и их дети не могут вернуться в Испанию при Франко. Со временем эта позиция стала смягчаться. Хлопоты по репатриации взял на себя Красный Крест.
К этому времени Пуиг училась в последнем классе десятилетки. Одной из причин переезда могли быть опасения родителей, что у нее начнутся серьезные отношения с кем-нибудь из местных юношей. “В это время у меня уже были молодые люди, которые звонили мне домой. Родители очень боялись, что если я останусь еще на два-три года, поступлю в вуз, то могу уже никогда не вернуться в Испанию”.
После переезда на историческую родину Пуиг не смогла сразу поступить в университет. Во-первых, было туго с деньгами, и девушке пришлось немедленно устроиться работать. Во-вторых, возникли некоторые сложности с языком. “Я по-испански говорила, конечно. Дома родители общались на испанском, но мой уровень был недостаточным, чтобы поступать в университет. Так что пришлось заниматься языком”, — вспоминает Пуиг.
Кроме того, нужно было сдать разницу в учебных программах. В старших классах испанских школ ученики делились на классы по гуманитарным и точным наукам. Мария выбрала первое. “Но для этого мне нужно было сдать экзамены по истории Испании, языку и литературе, а также латынь и греческий. На подготовку у меня ушло года два”, — рассказывает Пуиг.
В университет она поступила в 24 года. И получение высшего образования не избавило ее от необходимости зарабатывать на жизнь. “Утром я ходила на занятия, а по вечерам работала”. Впрочем, работа Пуиг была связана с ее будущей профессией — она давала частные уроки русского языка.
Уроки русского
Как ни странно, при Франко русский язык был востребован в Испании. “Как только узнавали, что я могу давать уроки русского, меня тут же нанимали”, — вспоминает Пуиг.
Она не чуралась разной работы: была и машинисткой — печатала тексты, и гувернанткой. В этом качестве ее нанимала семья белых эмигрантов, которые хотели, чтобы их дочь не забывала язык далекой родины. “Лето я проводила с этой девочкой у моря. Моя работа состояла в том, чтобы она говорила со мной по-русски”, — рассказывает переводчица.
Примерно тогда же она начала серьезно заниматься русистикой. В Испании до настоящего времени существует Государственная школа иностранных языков, которая подчиняется Министерству среднего образования. В этом учебном заведении преподают иностранные языки, а также испанский для иностранцев. Главная особенность — обучение идет не на филологическом, а на практическом уровне. Туда могут поступить люди любого возраста, любой профессии: инженеры, физики, химики, адвокаты, будущие дипломаты, журналисты. В этой школе можно было сдать экзамен на диплом экстерном. Пуиг выполнила это требование и получила место в качестве преподавателя на заменах. “Если кто-то заболевал, вызывали меня”, — говорит она.
В то время в школе русский язык преподавали в основном представители белой эмиграции. Сперва они восприняли Пуиг довольно настороженно. “Постепенно мы стали сближаться, они увидели, что я серпом и молотом не размахиваю, потом стали общаться и даже подружились. Они все жили более чем скромно. Это были очень порядочные люди”, — вспоминает Пуиг.
Главной трудностью на первых порах было полное отсутствие учебников по русскому языку, написанных на испанском. “Первые годы мы учились по учебникам для французов. То есть пояснения, грамматика — все было на французском”, — рассказывает переводчик.
Пуиг решила сама написать учебные материалы, и первое написанное ею пособие вышло в 1975 году.
Сдержанный Громыко
В испанском МИД регулярно объявляли экзамены на переводчиков по разным языкам. “Как-то я увидела объявление, сдала экзамен и стала переводчиком МИД с русским и испанским языками”, — вспоминает Пуиг.
Она работала на международных конгрессах, приносила бумаги, помогала делегатам. На одном из мероприятий Мария познакомилась с русскоязычным переводчиком из числа белых эмигрантов. Он спросил, почему она не хочет попробовать себя в синхронном переводе, а спустя некоторое время предложил ей потренироваться в “немой будке” — кабине для синхрониста, которая не подключена к трансляции. “Он послушал, как я переводила, сказал, что у меня получается, и предложил поработать над этим. Так я стала синхронным переводчиком”, — вспоминает Пуиг.
Однако до дипломатических встреч было еще далеко. Начинала она на профессиональных мероприятиях, например на конгрессах медиков, инженеров. “Первый дипломатический контакт — первая ласточка, если так можно выразиться, — это была встреча с участием министра иностранных дел СССР Андрея Громыко”, — рассказывает Пуиг.
По ее словам, это произошло в 1979 году. Из-за приезда главы советского внешнеполитического ведомства, получившего прозвище “Мистер Нет”, в Испании начался переполох.
В начале 1980-х отношения Советского Союза со странами Запада сильно ухудшились. Наложила свой отпечаток и чехарда с генсеками. Фактически дипломатические контакты осуществлялись через Громыко, который играл важную роль в определении внешней политики.
По словам Пуиг, у него был особый стиль ведения переговоров. “Он вел себя очень сдержанно, говорил очень тихо. И именно потому, что он так говорил, в нем чувствовалась какая-то особая сила”, — подчеркивает Пуиг.
После Громыко она начала работать и с другими советскими государственными деятелями. “Я могла переводить, что называется, в обе стороны, это могли делать очень немногие, долгое время фактически я была одна”, — рассказывает королевская переводчица. Вместе с тем, на важных дипломатических переговорах с советской стороны также был свой переводчик. Как и полагается по протоколу — каждый из них переводил на язык другой стороны.
Переводчик Его Величества
В 1985 году в жизни Пуиг произошло важное событие — она первый раз переводила переговоры с участием короля Испании Хуана Карлоса. Судьба распорядилась так, что дочь республиканцев стала русским голосом испанского монарха, который все-таки был ставленником Франко. “На это обстоятельство, похоже, не обратили внимания. Или просто выбора другого не было”, — размышляет Пуиг.
“Я хочу сказать, что даже во время официальных переговоров Хуан Карлос никогда не был, скажем так, “натянутым”, наоборот, он всегда вел себя очень естественно, мог, например, пошутить. Он человек, который внушает доверие. Очень приятное ощущение остается после встречи с ним”, — вспоминает Пуиг.
Во время работы с монархом Пуиг видела королеву Софию. “Очень обаятельная женщина. Наикультурнейшая, начитанная, деликатная, умница. Она очень по-доброму смеется. Человек, который открыто смеется, — это для меня очень много значит”, — рассказывает переводчица.
Августейшая фамилия оказывала знаки внимания Пуиг. “Например, под Новый год королевская семья мне прислала поздравления с фотографией, личными подписями и пожеланиями. Это было очень приятно”, — признается Пуиг.
Как отмечает Пуиг, для большинства людей переводчик — это человек-функция. Многие спикеры их даже не видят, но “это естественно и нормально, потому что у них свои дела”.
Однако два человека поразили переводчицу своим отношением к представителям этого ремесла. Первым был Андрей Громыко.
“После визита в Испанию, уже возле трапа самолета, он начал со всеми прощаться. Я поняла, что я уже не нужна, и отошла немножко в сторону, чтобы не мешать. Громыко со всеми попрощался, начал подниматься, но вдруг остановился, увидел меня, спустился, протянул руку и сказал: “Спасибо за хороший перевод”. Я опешила! Такого я никогда не видела”, — вспоминает Пуиг.
Вторым был король Хуан Карлос. “Когда я пошла второй раз с ним работать, это было через полтора или два года после первого перевода, он меня узнал и первым поздоровался — это было очень приятно”, — рассказывает она.
Пуиг пришла в профессию, в которую в то время редко брали женщин. “Предписаний, чтобы брать на эту работу только мужчин, я уверена, не было. Но, наверное, какая-то традиция все же сложилась. В моем случае просто не было мужчины, не было никого”, — говорит переводчица.
При этом она совершенно комфортно чувствовала себя в окружении мужчин — лидеров государств. “Отношение ко мне было совершенно нормальным. Я даже не задумывалась над этим”, — вспоминает Пуиг.
Хотя работать Пуиг и в настоящее время предпочитает в будке синхрониста. “Сидишь изолированно от всего, полностью погружаешься в речь говорящего и работаешь. Никто тебе не мешает, никто на тебя не смотрит. А когда публичные встречи — ты как артист на сцене, на тебя все смотрят. И надо знать, где встать, чтобы тебя было слышно, но не видно. Эти детали напрягают и способствуют стрессу”, — рассказывает Пуиг.
Горбачев, Ельцин, Путин
С приходом Михаила Горбачева началась новая эпоха многосторонних отношений Советского Союза с Западом. В мае 1986 года состоялся первый визит премьер-министра Испании Фелипе Гонсалеса в СССР. Его первая встреча с Горбачевым продлилась больше двух часов.
По словам Пуиг, между лидерами двух стран сразу установились доверительные и даже товарищеские отношения. “Они сразу перешли на “ты”. Это было уже новое поколение политиков. Они были примерно одного возраста — это тоже, мне кажется, имеет значение”, — вспоминает переводчица.
Особую роль в карьере Пуиг сыграл первый официальный визит Горбачева в Испанию в октябре 1990 года. “Я не помню, чтобы кого-то так встречали в Испании. Люди высыпали на улицы, кричали: “Тореро! Тореро!”, — рассказывает она. Президента СССР удивили возгласы толпы, и он справился о значении выкриков. Пуиг объяснила, что Горбачева называли тореадором, “а в Испании для мужчины — это высшая похвала”.
Советский лидер прибыл с Раисой Максимовной, которую также приняли тепло. “Она была очень естественная: улыбалась, держалась свободно, была хорошо одета. Это был достойный образец русской женщины высокого класса”, — признается Пуиг.
После распада СССР первым президентом России стал Борис Ельцин. В 1994 году он приехал с официальным визитом в Испанию. Это был совершенно другой тип политика. Переводить его было непросто. “Ельцин говорил очень напористо, энергично, иногда даже стучал кулаками по столу, но с точки зрения лексики это были абсолютно нормальные выступления”, — вспоминает Пуиг.
Этим он отличался от Горбачева, который бывал многословен. “Иногда Михаил Сергеевич не заканчивал фразу, перескакивал с одного на другое. Но в общем это была одна и та же идея, которая представлялась с разных сторон. Поэтому, если ты уловил его концепцию, то, даже если он не завершал фразу, было понятно, о чем он говорит”, — подчеркивает переводчица.
В конце 1990-х, после обострения ситуации на Балканах, отношения России с европейскими странами испортились. Это сказалось на двусторонних контактах в том числе между Испанией и Россией. Первый визит после большого перерыва был в 2000 году, когда Мадрид посетил Владимир Путин. Это был его первый официальный зарубежный визит в качестве главы государства.
Российский лидер запомнился Пуиг богатой лексикой. “Он никогда не теряет нить повествования. Начав фразу, он всегда ее заканчивает. Он не “зависает”, ритм речи нормальный, то есть можно за ним успевать. С ним работать было комфортно”, — добавляет переводчица, отмечая, что в целом президент произвел на нее “плюсовое впечатление”.
Причастность к тайнам переговоров на высшем уровне вызывала повышенный интерес со стороны журналистов. “Когда первый раз приехал Горбачев, это было что-то. Испанские журналисты звонили, спрашивали, не могла бы я дать интервью. Боже упаси!” — вспоминает она.
Пуиг до сих пор остается в статусе официального переводчика королевской семьи и МИД страны. Хотя в последние годы количество встреч между российскими и испанскими коллегами сильно сократилось. “Различные совместные комиссии, например по автотранспорту, встречаются реже, чем раньше. Профессиональных конгрессов тоже стало меньше, но это понятно, теперь есть интернет, на конгрессы фактически не ездят — все в режиме онлайн”, — говорит она.
Контактов стало меньше, но связь с Россией Пуиг не теряет. С мужем Мануэлем Арсе она весной была Обнинске, где ее супруг воспитывался в детском доме. В городе проходили мероприятия, посвященные 80-летию приезда испанских “детей войны” в Советский Союз.
Встреча с Окуджавой и сломанная шпага
Пуиг сопровождала премьер-министра Испании Мариано Рахоя во время его визита в Казахстан в 2013 году. Главу испанского правительства встретили на высшем уровне, с оркестром. “Переговоры шли тет-а-тет в маленьком салончике”. После этого Назарбаев преподнес Рахою альбом, обитый синим бархатом, в котором были собраны личные дела 152 испанцев, находившихся в лагерях в Казахстане.
“Рахой был поражен и тронут, потому что этого не делал ни один из глав государств, которые появились на пространстве бывшего Советского Союза. Хотя на их территории были лагеря, где содержались испанцы. Это был очень благородный жест, и очень трогательный”, — вспоминает переводчица.
По долгу службы Пуиг работала также с членом ЦК КПСС Александром Яковлевым, когда он во главе делегации Верховного Совета СССР приезжал в Испанию в 1987 году. “Он выступал как идеолог перестройки — так его представляла пресса. Кстати, Яковлев подарил мне из Гжели очень красивую шкатулку”, — признается переводчица.
Пуиг вспоминает, как однажды он помог с получением визы, которая была необходима для поездки в Грузию. Она подала документы в ОВИР, дни шли, но ответа не было. “Тогда я пошла в ЦК на Старую площадь, написала письмо Яковлеву, мол, я такая-то, была вашей переводчицей. Описала всю ситуацию. Утром подала обращение, а вечером звонок — приезжайте, забирайте документы. Мы приехали, а там какая-то такая злая тетка сидит, из нее яд прямо сочится. Говорит: “Что, успели нажаловаться?!”.
По словам Пуиг, поездка прошла замечательно. “Везде нас на машине возили. И все эти грузинские банкеты нескончаемые, тосты за столом, это многоголосие, пение грузинское”, — вспоминает переводчица.
В 1960-х годах, когда Пуиг преподавала русский язык, был популярен Булат Окуджава. “Я обсуждала его творчество со своими учениками, мы слушали его песни, переводили. В какой-то момент я узнала, что он поехал в Париж, и решила его пригласить”, — рассказывает переводчица.
Она написала в советский Союз писателей, где рассказала, что хотела бы пригласить товарища Окуджаву на встречу с выпускниками языковой школы. Отметила особо, что расходы по пребыванию испанская сторона берет на себя. Посещение согласовали. Пуиг встретила Окуджаву в аэропорту, помогла поселиться в гостинице и пригласила к себе домой ужинать.
Вдруг раздался звонок из советского посольства, на том конце провода спрашивали, в какой гостинице остановился Окуджава. Пуиг ответила и добавила, что сейчас бард находится у нее дома за ужином. Они попросили поэта к телефону.
“Разговор был такой: “Товарищ Окуджава, вы почему не приехали отметиться в наше посольство? Вы должны дать нам концерт”. Бард ответил тихим спокойным голосом: “Я ничего вам не должен…” — и повесил трубку”, — вспоминает Пуиг.
Еще один забавный случай связан с писателем Юлианом Семеновым. Находясь в Испании, он захотел пойти в воскресенье на блошиный рынок. Договорились, что Мария заедет за ним в гостиницу в 10 утра.
В назначенный час Пуиг приехала к отелю и позвонила в номер Семенова. Через какое-то время он ответил, сказал, что проспал. Минут через десять спустился, заспанный, с мокрой головой. Когда они подъезжали к рынку, писатель сказал, что не завтракал, и предложил поесть вместе. Он заказал себе кофе и стакан виски. Пришел официант, налил немного. “Семенов сказал ему, чтобы тот не останавливался, в общем, получился полный стакан. Выпил, пришел в себя, и мы отправились по магазинам”, — вспоминает Пуиг.
Зашли в лавку, где продавались сделанные под старину толедские мечи и шпаги. Семенов взял одну, сказал: “Какая красивая”. И вдруг согнул ее руками и сломал. Он испугался, сказал, что готов ее немедленно купить. Хозяин магазин принялся его успокаивать, сказал, что отдаст в мастерскую. А Семенов купил другую шпагу. “Хозяин был, конечно, шокирован такой силой”, — признается переводчик.
Спустя какое-то время Семенов позвал Марию на свою дачу в Барвиху. Испанскую гостью поразила роскошь, охрана с автоматами, а также блюда грузинской кухни, которые готовила домработница-грузинка.
Тонкости перевода
Некоторые политики любят во время официальных речей использовать пословицы и поговорки. Эти конструкции представляют для синхрониста известную сложность. Никита Хрущев, например, говорил, обращаясь к представителям западных стран: “Мы вас похороним”, а также грозился показать “кузькину мать”. Переводчик передавал смысл этих высказываний, а Хрущев упрекал его в плохой работе и требовал дословный перевод.
Подобные задачки подбрасывал переводчикам и премьер-министр Гонсалес. “Он родом из Андалусии и часто употреблял региональные выражения. Я всегда пыталась выйти из ситуации, и провалов у меня не было, но порой приходилось непросто”, — вспоминает Пуиг.
Однако всевозможные лингвистические изящества — это лишь одна из трудностей, которые подстерегают синхронистов. “Некоторые ораторы не умеют говорить, в том смысле, что они начинают фразу, но не заканчивают. Потом перескакивают на другую тему, — рассказывает Пуиг. — Есть люди, которые не умеют общаться через переводчика. Вместо того чтобы делать паузы через каждые две-три фразы, они произносят длинные тирады, не понимая, что часть из сказанного может быть потеряна”.
Известный переводчик Виктор Суходрев называл себя “человеком посередине”, который помогает общению участников переговоров, оставаясь невидимым. “Я почем купила — по том и продаю. То есть я абсолютно нейтральна в переводе, — говорит Пуиг. — Более того, я считаю, что должна переводить не только как можно точнее слова и смысл, но и передавать эмоциональность, тональность, в которой это было сказано. Все наши клиенты, политики даже не представляют себе, насколько они зависят от переводчика”, — говорит она.
По словам Пуиг, если одна сторона говорит, например: “Да, мы согласны”, то для другой стороны крайне важно, как это произнесет переводчик. “Другая сторона воспринимает не только текст, но и тональность”, — резюмирует переводчица.
Дмитрий Волин
