О роли высокой травы в истории

Страна долгое пребывала в состоянии неразрешенного конфликта. Фото Reuters

Совсем недавно, в феврале 2019 года, из тюрьмы Международного уголовного суда в Гааге после многолетнего заключения и бессмысленного уголовного процесса на условиях условно‑досрочного освобождения был выпущен экс‑президент Республики Кот-д’Ивуар Лоран Гбагбо, который руководил страной с 2000 по 2011 год. «НВО» ранее писало об этом процессе (номер от 23.08.18), о всех его странностях, нестыковках и ангажированности.

К счастью, не оправдались опасения, что президент Гбагбо мог повторить судьбу Слободана Милошевича и других жертв «международного правосудия». В настоящее время он живет в Брюсселе в ожидании рассмотрения апелляции прокуроров, но уже готов вернуться в политическую жизнь Кот-д’Ивуара на правах политического патриарха и главы крупнейшей оппозиционной партии «Ивуарийский народный фронт» (FPI).

На политической сцене страны остаются те же лица, глубинные причины внутреннего конфликта не преодолены до сих пор, так что есть основания полагать, что кризис в Кот-д’Ивуаре выходит на новый виток эволюционной спирали, на котором вполне можно ожидать повторения эксцессов 10–15‑летней давности. В связи с этим полезно было бы освежить в памяти кое‑какие события, непосредственным свидетелем и даже в некотором роде участником которых довелось побывать автору этих строк.

Успехи мирного процесса

Мне довелось проходить службу в качестве военного наблюдателя в миротворческой миссии ООН в Кот-д’Ивуаре в 2006–2007 годах. Несмотря на то что страна находилась в состоянии неразрешенного военного конфликта, эти два года можно назвать самыми спокойными за все время ивуарийского кризиса.

Я прибыл в миссию в марте 2006 года. К этому времени уже сошли на нет последствия бурных январских событий, связанных с выступлениями проправительственного молодежного движения «Юные патриоты» против присутствия миссии ООН в стране. Многие в Кот-д’Ивуаре считали (и не всегда без оснований), что миротворцы работают в пользу мятежного Севера. Волнения были достаточно интенсивными. Дошло до того, что часть персонала миссии, включая военных наблюдателей, была эвакуирована из страны. Но к марту все успокоилось, и миссия вернулась к нормальному режиму работы.

Ситуация в целом была законсервирована на условиях мирного соглашения между правительством и повстанцами от 2003 года. На Севере всем заправляли мятежные полевые командиры «Новых сил». Юг оставался под контролем центральной легитимной власти. Между правительственными силами и мятежниками пролегала так называемая зона доверия – полоса в 10–15 км, внутри которой были размещены войска ООН. Военные наблюдатели с целью контроля над соблюдением перемирия были рассредоточены по городам как на Севере, так и на Юге.

Практически весь 2006 год прошел без каких‑либо значительных происшествий. Ни одна из сторон не пыталась серьезным образом нарушить соглашение о перемирии. Население и товары на всех видах транспорта свободно перемещались через зону доверия в обоих направлениях. Некоторые сложности для гражданских лиц представляли блокпосты на каждой из границ зоны. Несущие там службу военные северяне и южане исправно собирали дань с проезжающего люда и грузового транспорта. Но к этому все привыкли и воспринимали как данность.

Правительственный Юг, в пределах которого была сосредоточена вся генерация электроэнергии, исправно поставлял электричество на враждебный Север. И, что примечательно, безвозмездно. Коллеги, военные наблюдатели, несшие службу на Севере, рассказывали, что поначалу они даже не платили за электричество в своих арендуемых для проживания домах. Впоследствии, правда, полевые командиры «Новых сил», которые одновременно исполняли функции гражданской администрации, спохватились и начали взимать коммунальные платежи с населения то ли в местную казну, то ли в свой карман, нам сие неведомо.

Минобороны рассекретило архивные документы к 75-летию освобождения Каунаса

Но факт остается фактом – президент страны Лоран Гбагбо, которого впоследствии пытались обвинить в Гааге чуть ли не в геноциде ивуарийского народа, считал, что на Севере живут такие же полноценные граждане его страны, как и лояльные ему южане. И никогда не пытался усложнить им жизнь торговой блокадой, подрывом опор ЛЭП и прочими изощренными методами удушения мятежных областей, которыми в настоящее время, ровно в такой же ситуации, не брезгует руководство одного почти европейского государства.

К началу 2007 года мирный процесс продвинулся настолько, что в марте стороны конфликта заключили историческое соглашение в Уагадугу. По итогам соглашения политический лидер «Новых сил» Гийом Соро получил пост премьер‑министра. Одновременно был запущен процесс разоружения и демобилизации войск мятежников, а также их частичной интеграции в правительственную армию. Буферную зону доверия начали постепенно демонтировать и выводить из нее войска ООН.

Исторический футбол

Весьма яркой демонстрацией возвращения страны к мирной жизни стал матч Кубка Африки, который решено было провести в городе Буаке – политической столице северян. С этой смелой инициативой выступил капитан футбольной сборной Кот-д’Ивуара, знаменитый игрок «Челси» Дидье Дрогба. Его поддержали обе стремящиеся к окончательному примирению стороны.

Дидье лично довольно много сделал для популяризации мирного процесса. Он много ездил по стране, выступая на различных мероприятиях в качестве посла доброй воли ООН. Мы, военные наблюдатели, часто возили его на ооновских авто, когда он посещал различные города страны. Он оставил о себе впечатление приятного, простого в общении человека, без малейшего налета звездности.

В тот день, 3 июня 2007 года, сборная Кот-д’Ивуара принимала в Буаке сборную Мадагаскара. Не будет преувеличением сказать, что весь полумиллионный город собрался у городского стадиона. На трибунах преобладали люди в камуфляже и с оружием. Значительную часть зрителей представляли солдаты мятежных «Новых сил», но присутствовал также и батальон правительственной армии, который был специально прислан с Юга, не исключено, в целях братания на фоне ожидаемого успеха национальной сборной, лучшей на тот момент в Африке.

Представители миссии ООН также были приглашены на этот исторический матч. Слева от нашей трибуны расположились солдаты правительственной армии, а трибуна справа была под завязку заполнена бойцами «Новых сил». И те, и другие были при оружии и время от времени перебрасывались недобрыми косыми взглядами. Все же за годы конфликта у них накопились немалые взаимные счеты, и прошло не так много времени с тех пор, как они стреляли друг в друга.

Нам, естественно, такое соседство уюта не добавляло. Пойди что не так, были все шансы оказаться на линии перекрестного огня. Не всем в стране и за ее пределами было по душе умиротворение расколотого ивуарийского общества, поэтому от возможных провокаций зарекаться было нельзя. И более поздние события продемонстрировали это во всей красе.

Однако в этот раз все были увлечены только игрой. Дрогба со своей звездной командой творил чудеса. Забитые голы были достойны уровня чемпионата мира. Итоговый счет: 5:0 в пользу Кот-д’Ивуара. Стадион и его окрестности ревели от восторга. Люди обнимали друг друга. Офицеры всеми силами пытались пресечь попытки праздничной стрельбы в воздух. Город гулял всю ночь. Это была действительно символическая победа спорта над войной. После этого события люди реально поверили, что мир возвращается на их землю.

Но, как уже было упомянуто, не всем внутренним и внешним деструктивным силам был по душе прогрессирующий мир в стране. Вскоре последовали события, которые нанесли чувствительный удар по процессу национального примирения.

Атака на премьера

В Буаке к тому времени я служил уже более полугода на должности со сложным названием, но, по сути, в ранге старшего военного наблюдателя Восточного сектора миссии. Командиром Восточного сектора был марокканский полковник‑майор (Colonel Major – есть такое звание в марокканской армии, промежуточное между полковником и генералом).

Как выяснилось при первой встрече, мы с ним были знакомы еще по службе в Западной Сахаре. Тогда в 2004 году я был военным наблюдателем миссии ООН MINURSO, а он командовал артиллерийской бригадой вооруженных сил Марокко, которую нам с товарищами приходилось регулярно инспектировать, с тем чтобы марокканцы не нарушали перемирие с бедуинами из фронта ПОЛИСАРИО в своем длящемся уже не одно десятилетие конфликте. Теперь вот встретились, уже оба в ранге миротворцев, на совсем другой войне.

Командир сектора, как и большинство марокканских военных, в общении с внешним миром использовал исключительно французский язык. Но, несмотря на официально франкофонный статус миссии, основным рабочим языком большинства военных наблюдателей из около 25 стран был английский. Я приглянулся командиру сектора в качестве владеющего обоими языками посредника для осуществления им общего руководства доброй сотней офицеров разных наций и рас. Также он мне сказал, что ему хватает выше крыши забот с батальонами (из Бангладеш, Пакистана, Марокко, Ганы и Нигера), и попросил, чтобы я взял на себя все вопросы по военным наблюдателям и избавил его от возможных проблем с их стороны. Чтобы они, наблюдатели, не злоупотребляли алкоголем, не обижали местных женщин, а также в разумных пределах ездили в служебные командировки, за которые полагалась дополнительная оплата из бюджета миссии.

Надо сказать, что многие офицеры частенько подобным злоупотребляли. Едут, допустим, два человека из отдаленного гарнизона в штаб сектора на техобслуживание служебного автомобиля. И в тот же день из того же места на второй машине еще два человека на второй машине везут на ремонт принтер вместо того, чтобы просто положить его в первую машину. Гражданская администрация, которая ведает финансами и в целом стоит по статусу выше военных, если вскрывала такое жульничество, устраивала разнос командиру сектора, что выводило последнего из благостного состояния, в котором тот по обыкновению пребывал.

В целом отношения с командиром сектора и с офицерами его штаба сложились очень теплые. Часто он приглашал меня отобедать или отужинать в расположении марокканского батальона. За роскошной восточной едой с фруктами, сладостями и непременным волшебным чаем по‑мароккански мы проводили много времени, предаваясь беседам на философские темы и воспоминаниям о совместной службе в суровых условиях пустыни Сахара.

Однажды, где‑то в конце мая 2007 года, командир сектора взял меня с собой в аэропорт города Буаке встречать генерала из штаба миссии в Абиджане. Аэропорт формально находился в ведении и под охраной «Новых сил», но на встречу подобных делегаций подтягивалось усиление из состава войск сектора.

Приехали мы загодя, но ооновский бизнес‑джет с генералом задерживался. От нечего делать душа, приученная к строгой флотской организации, начала выискивать в окружающей действительности всяческие беспорядки, которых в среде полупартизанских воинских формирований находилось в изобилии. Ну, положим, расхристанные и не вполне трезвые бойцы «Новых сил», разбросанные по углам безнадзорные «калашниковы» – это классическая картина быта любого военизированного отряда на территории африканского Гуляйполя. И это дело житейское, не в нашей компетенции дисциплину этих воинов было править.

А в данном случае больше всего благолепную картину безмятежного, пока еще не жаркого утра портила буйная тропическая растительность высотой до 3 м, которой заросла вся территория «тщательно охраняемого» периметра аэропорта, за исключением собственно взлетной полосы, рулежных дорожек и площадки перед терминалом.

Когда ожидаемый самолет приземлился и катился по рулежке, нам его практически не было видно, и только высокий киль, слегка возвышающийся над зарослями, выдавал перемещение этого летательного аппарата с высокой делегацией.

Я не преминул обратить внимание товарища полковника‑майора на факт вопиющего нарушения мер безопасности. Говорю, в этой чаще при желании батальон можно спрятать с приданной ему артиллерией и авиацией. Время хоть и спокойное, мир, дружба, футбол, но противники мирного процесса не дремлют, и от них можно ожидать разных пакостей. В общем траву надо бы покосить.

Мой командир признал, что наблюдение в целом верное, похвалил за бдительность, однако на тот момент мысли о наведении должного порядка на стратегическом объекте были вытеснены из его головы заботой о подобающей встрече столичного генерала со свитой. Ну а в дальнейшем привычная томная атмосфера непыльной службы в благодатных тропиках, которая кардинально отличалась от прежнего прозябания на задворках марокканского королевства в экстремальном климате Западной Сахары (разница примерно как между Сочи и Забайкальским военным округом), видимо, заглушила в нем любые помыслы об активных действиях на этом направлении.

ЖКХ переводят на президентский тариф?

Поэтому все так и шло своим чередом. И я уже было получил приказ о переводе с повышением в штаб миссии в Абиджане. 30 июня готовился отбыть к новому месту службы.

А 29 июня Буаке, свою прежнюю мятежную столицу, решил посетить новоиспеченный премьер‑министр Гийом Соро. И случилось то, что должно было случиться при отсутствии должного флотского порядка на аэродроме. Сразу после посадки по правительственному самолету Fokker 100 из густой растительности неизвестными инсургентами было произведено три выстрела из РПГ‑7. Одна граната пробила борт и, разорвавшись в салоне, убила троих человек из свиты премьер‑министра. Было и много раненых, один из которых скончался впоследствии в больнице. Сам Гийом Соро не пострадал и был немедленно эвакуирован в безопасное место в городе.

Инсургенты под покровом высокой травы благополучно ушли в прилегающий лес, а в городе начался форменный военный переполох и паника среди мирного населения. Беспорядочная стрельба и взрывы слышались со всех сторон. По кому стреляли и зачем, осталось невыясненным, но демонстрация кипучей деятельности по нейтрализации заговора была налицо.

Военные и гражданские служащие миссии ООН укрылись от греха подальше в укрепленной зоне штаба сектора, с тревогой, но не без интереса наблюдая, как по прилегающей улице туда‑сюда носятся джихад‑мобили с крупнокалиберными пулеметами.

Причем КПП штаба, как и в мирное время, охраняли два бойца из замечательной страны Бангладеш в повседневном снаряжении, у которых в глазах читалось непреодолимое желание отдать кому‑нибудь свои «калашниковы», чтобы этот кто‑то защитил их в случае нападения врага.

Это не преувеличение и не метафора. Это аллюзия на реальную историю, рассказанную мне молдавским коллегой по мотивам событий жаркого января 2006 года. Тогда штаб Западного сектора в городе Далоа окружила разъяренная, бросающая камни толпа «Юных патриотов». Военный наблюдатель из Молдавии, проходя по территории, заметил забившегося в укромный угол и трясущегося от страха бангладешского солдата с автоматом между колен. Ну и спрашивает его: «Что ты тут сидишь? Иди на свой пост, у тебя оружие, ты должен защищать меня безоружного и весь гражданский персонал». А тот ему в ответ: «Дядя, лучше я тебе отдам автомат, ты только меня не бросай».

Это, к слову, о качестве военной силы, которую в больших количествах поставляют в ООН беднейшие страны третьего мира, которые за счет международного сообщества таким образом частично решают проблему прокорма своего неконтролируемо растущего населения. Можно также упомянуть и о позорном бегстве в том же январе 2006 года целого бангладешского батальона из города Дуекве. Убоявшись толпы юнцов, у которых были только камни и палки, вооруженные до зубов, включая тяжелую технику, бангладешские воины бежали из города, бросив на произвол судьбы весь гражданский персонал и имущество миссии ООН. При этом на марше они не переставали по радио запрашивать себе вооруженный эскорт у французских военных.

Зайдя к командиру сектора доложить о состоянии вверенных мне военных наблюдателей, я, допустив некоторое нарушение уставного политеса, ненавязчиво намекнул, что два трясущихся у ворот бойца не смогут остановить возможную агрессию недружественных сил, если вдруг мы все‑таки попадем под раздачу.

Марокканец, понимая, что и так уже попал под раздачу в истории с аэропортом и, видимо, припомнив, что однажды проигнорировал мое пророчество, простил мне недопустимое в восточной иерархии нарушение субординации и сказал: ступай с богом, продолжай отслеживать обстановку, отправь свои патрули в город. Как бы то ни было, проходя минут через 30 мимо КПП, я обнаружил, что уже четверо уроженцев Бангладеш несут охранную службу в касках и бронежилетах, а позади них стоит целый бронетранспортер с расчехленным пулеметом.

Уехать на следующий день в Абиджан уже была не судьба. Из столицы прилетела высокая комиссия для расследования «беспрецедентного инцидента». И кто бы мог подумать, первое, что они констатируют, – у вас на аэродроме трава такая, что целый батальон можно спрятать. Немедленно все косить. Мой полковник‑майор сидит притихший в углу и со мной переглядывается. Помню‑помню, был такой разговор, говорит его взгляд, но теперь-то уж чего.

Всю траву до состояния английского газона скосили в тот же день. А в Абиджане пошли еще дальше. В радиусе 3 км от международного аэропорта срубили все плантации кокосовых пальм, с которых кормилось немалое количество местных крестьян. Между пальмами не особо и спрячешься, это ровные длинные стволы без сучков и веток. Обзор на мили вокруг. Но тут уж косить так косить! В таких ситуациях эксцессы исполнителя множатся в геометрической прогрессии.

ВВС Израиля нанесли удар по позициям САА в Эль-Кунейтре

Политическая судьба спасенного премьера

Гийом Соро оставался премьером все время правления Лорана Гбагбо. Покушение заметно прибавило ему популярности и способствовало дальнейшей политической карьере. При новом президенте Адассане Уаттара Гийом Соро также немного поработал премьер‑министром, а затем стал президентом Национальной ассамблеи, то есть фактически вторым человеком в стране. В последнее время перешел в оппозицию к действующему президенту Уаттаре.

Он еще молод, ему нет 50, имеет все шансы стать президентом страны в 2020 году. А ведь всего лишь удачно выбранное место в самолете помогло в тот трагический день, 29 июня 2007 года, сохранить его молодую жизнь. И дай Бог ему дальнейшего здоровья и безопасных перелетов.

А вот политическая карьера могла и не быть у него такой удачной, покоси мы вовремя траву.H

Источник